Федор Раззаков - Андрей Миронов: баловень судьбы

А. Зархи: «Что касается Юрки, то я не скрою от вас – я до последнего дня еще нахожусь в ощущении, что с Юркой мы не совсем точно попали, но здесь есть обстоятельство за него, то есть в том смысле, что это самая трудная роль, она наименее выписана – это во-первых. И во-вторых, это парень, который будет рабочим в дальнейшем – это очень важное обстоятельство. С другой стороны, он должен быть обаятельный, смешной, и нужен очень хороший актер, который смог бы это сделать. Вот Миронов из всех поисков и проб наиболее подходящий. Он старше по сравнению с остальными, но он хороший актер и в этой компании он поможет. В нем есть какие-то свойства, которые помогают всему этому…»

17 июля съемочная группа «Орел или решка» (чуть позже фильм назовут уже по-другому – «Под открытым небом») выехала в Таллин, где должна была сниматься натура. Съемки проходили в приморском городке Пирит. Работа шла трудно. Поскольку Зархи не успел провести репетиции в Москве, пришлось это делать прямо по ходу съемок. Из-за этого тратилась уйма рабочего времени. Однако если взрослые участники съемок заметно нервничали, то четверка главных исполнителей наслаждалась каждым днем пребывания в курортном городке. Люсю Марченко ребята звали «мамкой», поскольку среди них она была самой опытной: и по части кинематографической, и по части амурной (про ее роман с Пырьевым не знал только ленивый, к тому же она недавно вышла замуж за студента МГИМО). Из ребят «женатиком» был Збруев, женатый на Валентине Малявиной. Однако это не помешало ему чуть ли не с первых дней экспедиции начать приударять за Марченко.

За время съемок ребята сильно сдружились и практически все свободное время проводили вместе: гуляли по городу, бродили по берегу моря. Особенно дружны были Збруев и Даль. Миронов же иногда любил уединиться, уходил в город один и долго не появлялся.

Между тем прошло чуть больше десяти дней с начала съемок, как грянул первый гром. Отснятый материал был отправлен в Москву, где его смотрело руководство «Мосфильма», то бишь Иван Пырьев. И увиденное ему сильно не понравилось. Он понял, что Зархи целенаправленно гробит его протеже – Марченко. Прихватив с собой директора объединения Шевкуненко и редактора Мачерета, Пырьев рванул в Пирит. И устроил Зархи форменный разнос. Приведу цитату из заключения, написанного по следам этой поездки:

«Плохо получилась актриса Марченко. Речь идет об искусственной мизансцене (сцена в лесу), о невыразительном актерском исполнении и неудачных портретах. Нужно сделать все возможное для того, чтобы добиться большей внешней привлекательности актрисы, более тонкого и искреннего исполнения ею роли…»

Кстати, и игра Андрея Миронова тоже не осталась без внимания. 19 августа, после просмотра следующей партии отснятого материала, А. Мачерет писал Зархи: «Я не баскетболист, но те, кто знают в этом толк, говорят, что внешние данные актера, выбранного на роль Юры, не очень соответствуют спортивному профилю, о котором идет речь в романе. Ну, да это, думается, не столь важно. Гораздо важнее другое: актер держит себя просто, естественно и, на наш общий взгляд, согласуется с представлением о персонаже, возникающем при чтении романа…»

Съемки в Эстонии должны были продлиться до 18 октября. Но помешала погода. В октябре должны были сниматься эпизоды на море (на рыболовецкой шхуне, попавшей в шторм), однако из-за тихой погоды съемки пришлось перенести на более поздние сроки. В итоге группа задержалась на неделю и в Москву вернулась только 25 октября. И здесь грянуло ЧП. Аккурат в эти дни в столице проходил 22-й съезд КПСС, где повесть В. Аксенова «Звездный билет», напечатанная в «Юности», была подвергнута разгромной критике. Писателя обвиняли в том, что он возвел поклеп на советскую молодежь, изобразив в своей книге не строителей коммунизма, а рефлексирующих нытиков и развязных девиц. Как результат: съемки фильма «Под открытым небом» были остановлены (приказ от 27 октября). Зархи была дана команда переработать сценарий (Аксенов от этого самоустранился). Переработка длилась больше двух месяцев. Наконец, 1 февраля 1962 годасъемки фильма возобновились в павильонах «Мосфильма».

Тем временем 19 мартана экраны страны вышел дебютный фильм Миронова « А если это любовь?». И практически с первых же дней демонстрации вызвал бурную реакцию со стороны критики. В те дни редкое печатное издание не прошлось по фильму, обвиняя его в безнравственности: дескать, в ней советские школьники показаны развратными. Как напишет много позже критик В. Трояновский: «Критика не увидела „собственно любви“ в отношениях Бориса и Ксении. Чего нет на самом деле, так это любви-крепости, в которой можно было бы найти спасение, „когда весь мир со мной в раздоре“. Предоставив своей героине такое убежище, авторы сами избежали бы многих упреков от современников. Но они не по-оттепельному беспощадно дали ей выпить чашу испытаний до дна, не поддавшись соблазнам утешения и упрощения… Фильм Райзмана – это печальный и мужественный ответ тем, кто хотел бы построить новый мир из чистого и совершенного материала детства».

Миронов был на премьере фильма со своими друзьями-щукинцами, которые очень хорошо отозвались об его игре. Но главным было другое: фильм был настоящим явлением в советском кинематографе, и присутствие в нем, даже в роли героя второго плана, считалось большой удачей. Так что дебют Миронова в кино можно смело назвать состоявшимся. Бурная полемика в прессе, которая сопутствовала фильму, стала хорошим промоушном ему. По итогам 1962 года лента собрала 22 миллиона 600 тысяч зрителей (лидер проката фильм «Человек-амфибия» собрал 65 миллионов 500 тысяч).

Близилось окончание Мироновым училища. На выпуске он и две его однокурсницы сделали водевиль «Спичка между двух огней», постановщиком которого был будущий близкий друг Миронова Александр Ширвиндт. К тому времени тот уже успел окончить «Щуку» и теперь преподавал там фехтование. И студенты мироновского курса стали первыми, на ком он пробовал свои режиссерские силы. В спектакле были заняты три исполнителя: Миронов (он играл Божене), Виктория Лепко и Вера Майорова.

Вспоминает В. Лепко: «Андрюша в роли Божене был спичкой. Это было что-то, вот там он играл! Все, что мы потом видели, все, что делал Андрюша, вот уже там все это началось. Они с Шурой сами сочинили куплеты про Париж, про Францию. Я играла Жоржетту, Вера – Козетту (представляете теперь, откуда те знаменитые воспоминания о гризетках в „Соломенной шляпке“?) и как мы обе в него влюблены! Причем Верочка была такая худенькая-худенькая, с белыми волосиками, голубыми глазками, а я к четвертому курсу вышла замуж и родила ребенка, поэтому была такая пухленькая, крепенькая девочка, темненькая, тоже голубоглазая. Я играла такую напористую, темпераментную девицу, говорила и плакала таким мощным обиженным басом, а Верочка – нежненько, мы его разрывали на части, с кем он, кого он больше любит, и все мы бесконечно пели, танцевали. Очень веселый, смешной водевиль…»