Array Array - Шашки наголо! Воспоминание кавалериста

Школы не работали. Мои однокашники устроились кто где. Большинство ребят поступили учениками на завод. Мне было шестнадцать, а тем, кому исполнилось семнадцать, сумели записаться в ополчение. Мой приятель по дому Сергей Егоров уже щеголял в военной форме учащегося 9–й специальной артиллерийской школы. Спецшкола готовила кадры для артиллерийских училищ [1] Специальные школы — средние образовательные учебные заведения в СССР предназначенные для подготовки юношей для поступления в военные училища. Функционировали: артиллерийские специальные школы в 1937–1946 гг, военно–морские в 1940–1944–х, военно–воздушные в 1940–1955 гг. Срок обучения 3 года (8–10–е классы). Учащиеся, кроме общеобразовательных дисциплин, изучали воинские уставы, основы военного дела (по профилю с.ш.), занимались строевой и физической подготовкой. Носили специальную форму одежды и знаки различия (ВЭС, 1984, стр. 699). . Форма была красивая. Китель с двумя перекрещенными стволами на петлицах, синие брюки с красным кантом, ботинки, шинель командирского покроя, фуражка, ремень с латунной пряжкой и звездой как у курсантов военных училищ. Все это вызывало зависть дворовых мальчишек. Сергей и другой спец с нашего двора уговорили и меня поступить в их 9–ю спецартшколу.

Войне не видно конца, воевать нам все равно придется, так лучше воевать со знанием дела, командиром, а не рядовым бойцом. Я, в свою очередь, уговаривал поступить в спецшколу и своих однокашников: Петрова Павла, Кармазина Бориса и Зорина Сергея. Первые двое не согласились, а Зорин Сергей так же, как и я, подал заявление в 9–ю САШ. И вот мы на медицинской комиссии. Я боялся, что меня забракуют по зрению. Уговорил Зорина пройти окулиста еще раз уже с моей карточкой. ОН согласился. Врач то ли от усталости, то ли по рассеянности не заметил нашего обмана, и мы, сдав все документы, были зачислены в 1–й взвод 1–й батареи (10–й класс) 9–й СДШ. Получив военную форму, мы при встрече с военными «козыряли», получая ответные приветствия. Начались занятия.

8 сентября 1941 года окончательно замкнулось кольцо фашистских войск вокруг Ленинграда. Но занятия продолжались. Наряду с общеобразовательными предметами много времени уделялось военному делу. Мы изучали воинские уставы, основы артиллерии, занимались строевой подготовкой. Возглавлял военную подготовку в школе капитан Хачатурян, армянин. Ему трудно давался русский язык. Вместо целлулоидного круга он говорил цилюлюидный круг. Командовал «левое (правое) плечо вперед» вместо «правое (левое) плечо вперед, марш» и так далее. Но, несмотря на зто, он прекрасно знал свое дело, пользовался всеобщим уважением, как среди нас, учащихся, так и среди преподавателей школы. Говорили, что в 1942 году он ушел на фронт и командовал артиллерийским полком.

До наступления холодов и голода мы усиленно занимались строевой подготовкой, браво печатали шаг, маршируя по проспекту Москвиной от Лермонтовского проспекта до Измайловского и обратно, а иногда и вокруг Троицкого собора.

Из строевых песен особенно любили «Марш артиллеристов» :

По широким дорогам колхозным,

По Московским большим площадям,

Мы проходим лавиною грозной, Мы готовы к боям!

Припев

Артиллеристы, точней прицел,

Разведчик зорок, наводчик смел,

Врагу мы скажем:«Нашей Родины не тронь!

А то откроем сокрушительный огонь».

Огонь!

Нашим танкам дорогу проложим,

Есть гранаты, готова шрапнель.

Наши пушки и наши мортиры

Бьют без промаха в цель.

Припев

Положение блокированного Ленинграда стало постепенно ухудшаться. В классах перестали топить, занимались в шинелях, но, несмотря на холод и голод, мы старались «грызть» основы военной науки. Из иностранных языков мы изучали немецкий. Встречая преподавателя, дежурный подавал команду и отдавал рапорт на немецком языке ( «Aufstehen!»). Как–то в сентябре 41–го меня по повестке вызвали в Октябрьский РК ВЛКСМ. Доложив о своем прибытии и предъявив повестку в райкоме, я ожидал указаний. Но указаний не последовало. Рассмотрев меня с головы до ног, мою военную форму, секретарь райкома взял мою повестку и, извинившись, сказал, что это ошибка и я свободен. Очевидно, райком думал, что я сижу дома и ничего не делаю.

Нам было еще неведомо, что ждет нас впереди. Долго ли протянется блокада и война? Не знали мы тогда и о плане «Барбаросса», и о том, какую судьбу готовил Гитлер нам, ленинградцам. А его планы предусматривали полное уничтожение города и населения.

Из книги видного американского журналиста и историка Ульяма Ширера «Взлет И падение Третьего Рейха» (Лондон 1961 г.).

План «Барбаросса»

Два крупнейших города Советского Союза — Ленинград, который в качестве своей столицы на берегу Балтийского моря построил Петр Великий, и Москва, древняя русская столица, ставшая после победы большевиков столицей Советского Союза, вот–вот, как казалось Гитлеру, должны были пасть. (8 сентября 1941 г. он издал строгий приказ: «Капитуляцию Ленинграда и MOCKBbI не принимать, даже если она будет предложена». Какая судьба ожидала эти города, Гитлер разъяснил своим командирам в директиве от 29 сентября. «Фюрер решил стереть Санкт–Петербург (Ленинград) с лица земли. Дальнейшее существование этого большого города, как только Советская Россия будет повержена, не представляет интереса… Цель состоит в том, чтобы окружить его и сровнять с землей артиллерийским огнем и непрерывными налетами авиации…

Просьбы о сдаче нам города будут отклонены, так как проблема выживания его жителей и снабжения их продовольствием не может и не должна решаться нами. В этой битве за существование мы не заинтереcованы даже в сохранении части населения этого крупного города».

Занятия занятиями, а голод не тетка, и надо позаботиться и о дополнительном питании, особенно для матери и брата Николая. Мать тогда не работала, и им с братом полагалась иждивенческая карточка (на 2 сентября 1941 г. по 300 г хлеба).

О том, что надо приберечь что–то из продуктов на зиму, на черный день, мы спохватились слишком поздно. В городе повеяло голодом. Правда, за день до захвата немцами Стрельны мы с Сергеем Егоровым успели привезти по мешку картошки. А было это так: 5 сентября 1941 года, прихватив с собой мешки, мы на трамвае доехали до самой Стрельны. Там у меня жила с семьей двоюродная сестра Маруся. До войны я иногда летом отдыхал у нее в доме. Из окна трамвая не видно было каких–либо оборонных приготовлений. В вагоне спокойно ехали мирные гражданские люди. Сойдя «на кольце» с трамвая, мы направились на запад по Петергофскому шоссе. К Марусе мы не попали. Свернув с шоссе на картофельное поле, мы натолкнулись на боевые порядки артиллерийской батареи. У орудий суетился и отдавал какие–то распоряжения старший лейтенант, командир на батарее. Завидев нас, он начал кричать, чтобы мы немедленно покинули расположение батареи. «Уходите, уходите!» — кричал он. Д мы не хотели уходить. Уж больно хороша была картошка на этом поле. Мы были в военной форме с артиллерийскими эмблемами на петлицах, тоже артиллеристы. И вот благодаря этому после непродолжительных пере говоров нам удалось уговорить старшего лейтенанта. Он разрешил нам накопать картошки неподалеку от огневых позиций. ; Копайте, но через пятнадцать минут чтобы духу вашего здесь не было!» — прокричал он и побежал куда–то по своим делам.