Array Array - Шашки наголо! Воспоминание кавалериста

Кавалерия лучше танков? Абсурд! Тем не менее этот «архаичный», род войск прошел всю войну. Случались ли конные атаки в 1944 и 1945 годах? Одерживала ли конница победы?

В данной книге вы найдете ответы на все эти вопросы.

Автору этих уникальных воспоминаний довелось воевать в составе легендарной 5–й гвардейской кавалерийской дивизии, вместе с которой он с боями прошел от Днепра до Эльбы.

В Великой Отечественной войне участвовало почти все население нашей страны, и каждый ее гражданин в зависимости от своего места, положения, возраста, мировоззрения, душевного и физического состояния по–разному оценивал большие и малые события войны, победы и поражения Красной армии.

На фронт я прибыл в мае 1943 года, в период великого перелома войны. Я не испытал горечи и позора отступления, был полон патриотизма и боевого азарта.

На мою положительную оценку боевых действий особое влияние оказали победные наступательные операции 3–го гвардейского кавалерийского корпуса в Белоруссии, Восточной Пруссии и Германии. За годы войны 3–й гвардейский кавкорпус прошел с боями более 10 тысяч километров на 12 фронтах.

Несмотря на три ранения и контузию, в моих воспоминаниях о войне звучат оптимистические нотки. Ради исторической правды свой рассказ о военных событиях я веду с указанием времени и места, действующих подразделений, а также привожу отдельные приказы Верховного Главнокомандующего.

Я взялся за перо под впечатлением прочитанной книги Александра Кривицкого «Точка в конце», где он пишет: «Мы умудрены жизнью необычной, неповторимой, и я убежден, что почти каждому советскому человеку зрелых лет есть что вспомнить, и уж одну–то книгу «Рассказ о времени и о себе» он смог бы написать, не будучи ни журналистом, ни писателем»

Я не журналист и не писатель и даже не кадровый военный, а просто бывший работник Ленинградского Адмиралтейского объединения, участник Великой Отечественной войны. Прошу прощения у читателя за отдельные литературные огрехи в изложении моих воспоминаний.

Позади учеба. Переводные экзамены позади, и вот начались каникулы. Еще один год в 10 классе и прощай, школа! На семейном совете решили лето провести на родине, в Тульской области, на берегу родной реки Оки. Недолгие сборы, покупка подарков для родных, и вот мы — я, мама и младший брат Николай в поезде. Две пересадки: в Витебске и Смоленске, и мы в небольшом старинном русском городке Белеве. Белев старше Москвы, сохранились еще старинные стены городскоЙ крепости. Дома одноэтажные и двухэтажные, фасады белые — под стать названию города.

На станции по телеграмме нас встретила тетя Устинья, родная сестра моей матери. Тетя живет и работает в Белеве недалеко от станции. Ночевали у нее, а на следующий день за нами приехал дядя Леша. На сельповских лошадях он привез нас к себе в деревню Зубково, расположенную у почтовой станции Дольцы. Деревня эта в 30 километрах от Белева, недалеко от границы с Орловской областью. Здесь мы и решили провести свой летний отдых, непременно погостив также и у других наших родственников в деревнях Николаевка и Бердницы, расположенных в шести и двенадцати километрах от станции Дольцы. У всех надо было побывать и погостить хотя бы недельку, иначе будет большая обида. В Бердницах, на берегу Оки,еще сохранился кирпичный дом, где я родился. Отец увез меня с матерью к себе в Ленинград в 1926 году, когда мне было еще полтора года. Теперь в этом доме живут мой дядя (родной брат отца) Петр Иванович и его семья.

Лето 1941 года выдалось теплое, солнечное, урожайное. Свежий воздух, аромат полей, садов и лесов, хорошая погода, встречи с близкими, родными людь-. ми, парное молоко и свежие овощи — все это поднимало настроение. Где–то позади остались городские заботы, дорожные тревоги и волнения, компостирование билетов и ночные пересадки с поезда на поезд в переполненные вагоны. Мой мир замкнулся в беззаботном отдыхе на родном просторе. Это был рай для довоенного подростка: рыбалка, игры со сверстниками, дядин велосипед, купание в прозрачных ключевых водах Оки и загорание на ее мягких береговых золотых песках.

Так день за днем бежало время. Тревожная обстановка в мире, война в Западной Европе не очень–то нас трогали. Хитросплетения внешней политики, завершившиеся пактом о ненападении с Германией, создали в народе атмосферу относительного спокойствия и безразличия к угрозе войны. Было какое–то затишье, как перед бурей.

Незаметно пролетела половина июня … И вот поползли тревожные слухи из деревни в деревню.

Одна баба сказала (информбюро ОБС), что у нее под печкой объявился домовой. Домовой поведал ей, что скоро будет большая беда для всего народа. Бабы верили и охали, мужики смеялись над очередной бабьей выдумкой, но в душе и у них зародилась тревога.

И вот 22 июня неожиданно, как гром среди ясного неба, грянула война! Началась поспешная мобилизация. Коммунисты, а за ними и беспартийные мужики потянулись на призывные пункты. Мобилизовали и моего дядю Лешу, Алексея Титовича Панкина.

Еще недавно воевал он на финском фронте. Он коммунист с 1918 года. А коммунистам на фронте одна привилегия — первым подниматься в атаку, им же и первая пуля.

Заголосили, запричитали бабы … Через узловой центр Дольцы стали проходить маршевые роты. Солдаты, запыленные и усталые, располагались на отдых в тени высоких многолетних тополей у почтового отделения. Разомлевшие от жары, они перематывали портянки и пили холодную студеную воду, которую в ведрах подносили им сердобольные бабы и мы, ребятишки. Многие хозяйки угощали солдат молоком, яйцами, хлебом и самосадом, смахивая на ходу непрошеные слезы.

С фронта шли тревожные вести … Не радовали и сводки информбюро. Несмотря на ожесточенные бои, Красная армия оставляла город за городом. Фронт подошел к Ленинграду, неумолимо двигался и к нам. Я стал убеждать Ма1 ь, что нам пора уезжать, а то попадем к немцам. Любыми путями надо пробиваться к отцу, в Ленин град. Белевский район может быть оккупирован немцами, а Ленинград не сдадут никогда! В этом у меня не было никаких сомнений. Мать согласилась, и мы стали собираться в дорогу.

Перед отъездом надо было попрощаться с многочисленной родней во всех четырех деревнях. Эту миссию я взял на себя. Объехав на велосипеде всех родных, я, как загнанный конь, ночью вернулся домой. Мать с братом не теряли времени и спешно собирались в дорогу. Родные забили и сварили для нас кур, напекли подорожников, сварили яиц, уложили шпик и хлеб и много другого, они как чувствовали, что путь наш будет трудным и долгим. Со слезами провожали они нас. Прощались с нами. Увидимся ли еще когда–нибудь? Фронт неумолимо приближался, и не было уверенности, что к зиме он не докатится до Москвы. Фашисты не жалели наших людей на оккупированной территории. Мои двоюродные братья, Иван и Шура Панкины, готовились уйти в партизаны. Забегая вперед, скажу, что они отчаянно дрались в партизанском отряде, но погибли как герои в одном из боев 1942 года.