Федор Раззаков - Как уходили кумиры. Последние дни и часы народных любимцев

Потом, прочитав у Солженицына (тем «объектом» был именно он. – Ф. Р. ): «Допущенный к гробу лишь по воле вдовы (а она во вред себе так поступила, зная, что выражает волю умершего)…», я вспомню слова Твардовского: «Не сват он мне, не брат, не друг, не во всем его взгляды разделяю, но я люблю его, люблю… Давно должно было прийти такое русское…»

Морозный декабрьский день. Новодевичье кладбище. Велика была толпа, множество спин заслонили от меня гроб, и я не видела, как Солженицын, прощаясь, вновь осенил покойного крестным знамением, – это запечатлено на фотографии, обошедшей весь мир. Испарился из моей памяти краткий траурный митинг. Не помню и того, кто распоряжался похоронами, – позже от старшей дочери Твардовского Валентины Александровны узнаю: и тут торопились. К вдове обращаться не смели, обращались к дочери: «Пора гроб закрывать!». А все текла, все текла цепочка людей, желавших прикоснуться к покойному, поклониться ему, и дочь отвечала: «Нет еще. Подождите».

А тут – почему торопились? Худшее свершилось, лицо, появления которого опасались, присутствует, чего же еще опасаться? А того же, чего опасались, хороня Чуковского. Мероприятие, хорошо продуманное, отработанное, отрепетированное, в привычные рамки не укладывалось. Была искренна скорбь людей – помню залитое слезами лицо Кайсына Кулиева – и не один он плакал. Плакали и те, кто не был знаком с Твардовским лично. Прощались не только с любимым поэтом, автором «Василия Теркина» (это бы власти снесли!), а и с редактором «Нового мира», павшим в борьбе за этот журнал. Многие, думаю, пришедшие в тот день на кладбище, понимали то, о чем скоро скажет в своем письме Солженицын: Твардовского убили, «отняв у него его детище, его страсть, его журнал». Об этом шептались, эти слова носились в воздухе, нервируя распорядителей, и как бы это не выплеснулось наружу в чьем-нибудь выкрике… «Пора закрывать гроб!» – «Нет, подождите!..»

ТЕЛЕГИНА ВАЛЕНТИНА(актриса театра, кино: «Комсомольск» (1938), «Учитель» (1939), «Член правительства» (1940), «Драгоценные зерна» (1948), «Кубанские казаки» (1950), «Сельский врач» (1952), «Земля и люди» (1956), «Дом, в котором я живу», «Павел Корчагин» (оба – 1957), «Дело было в Пенькове», «Стучись в любую дверь» (оба – 1958), «Баллада о солдате» (1959), «Прощайте, голуби!» (1961), «Суд» (1962), «Знойный июль» (1965), «Доживем до понедельника» (1968), «Телеграмма» (1972), «Помни имя свое» (1975), «Голубка» (1978) и др.; скончалась 4 октября 1979 года на 65-м году жизни).

Телегина начала сниматься в кино еще будучи студенткой ленинградского Института сценических искусств – в середине 30-х. Из-за своей неброской внешности она изначально была определена играть роли простых и добродушных героинь. И первой большой ролью Телегиной в кино стала именно такая роль – Мотя Котенкова в фильме Сергея Герасимова «Комсомольск» (1938). Как писали киноведы: «Искусство Телегиной отмечено теплотой, бытовой достоверностью, естественностью». За свою долгую жизнь в кино актриса переиграла огромное количество ролей второго плана, среди которых лучшими были: Прасковья Телегина («Член правительства», 1940), Христофоровна («Кубанские казаки», 1950), Клавдия Кондратьевна («Дом, в котором я живу», 1957), самогонщица Алевтина («Дело было в Пенькове» (1958), Мария Ефимовна («Прощайте, голуби!», 1961), Марья Ивановна («Телеграмма», 1972) и др.

В последние годы Телегина часто болела и в кино снималась все реже и реже. Одна из последних ее ролей – Матрена в телефильме «Голубка» (1978). Как пишет Э. Лындина: «Мы встретились, когда она была очень больна. Тяжелое, хриплое дыхание, отечные ноги, сердце сдавало с каждым днем… А ей, неуемной, энергичной, нетерпеливой, хотелось работать. Иногда что-то получалось, она молодела, собиралась, блестели глаза, в голосе звенели веселые нотки. Хотя случалось так все реже и реже. Не только потому, что уходили годы. В кинематографе старость обычно особенно трудна, в силу вступает жестокий закон невостребованности, замешанный к тому же на нашем циничном равнодушии. Нечто подобное происходило и в жизни Валентины Петровны…»

ТЕРЕНТЬЕВА НОННА(актриса кино: «В городе С» (1967), «Гиперболоид инженера Гарина» (т/ф, 1973), «Бешеное золото» (1976), «Транссибирский экспресс» (1978) и др.; скончалась 8 марта 1996 года на 51-м году жизни).

Рассказывает С. Садальский: «Актриса Нонна Терентьева умирала страшно и мучительно. О ее смерти так бы никто и не узнал, если бы не актер Андрей Вертоградов, позвонивший ей абсолютно случайно за две недели до смерти. Андрей пытался связаться с Союзом кинематографистов России. Ответ – полное безразличие. Далее с врачом онкологической больницы, который два года назад сделал ей операцию, и Нонна должна была после этого проверяться каждые три месяца. (Но хороший актер, он потому и актер, что верит в чудеса. Вокруг Нонны появились экстрасенсы и шарлатаны, обчистившие актрису до нитки.)

Когда Вертоградов попытался связаться с этим хирургом, чтобы он помог облегчить страдания, тот дал от ворот поворот. И все же мир не без добрых людей! От отчаяния Андрей связался с «хосписом» – американской больницей, где помогают умирающим раковым больным. Представительница этой больницы Нэнси Генуэй оказала ей помощь. Из Института Бурденко приходила каждый день русская женщина Татьяна Петровна, которая безвозмездно ставила капельницы, чтобы как-то облегчить страдания. Вы как хотите, но все же есть и актерское братство! Когда до кончины Нонны оставалось несколько дней, к ней все же пришли люди: Андрей Вертоградов, Ира Шевчук, Женя Жариков. А похоронить помогли благотворительный фонд актеров А. Вертинской, фонд культуры Н. Михалкова и ее однокурсники.

Господь, как говорят, забирает самых лучших!».

Рассказывает дочь актрисы Ксения Терентьева: «Мама, уже предчувствуя скорый конец, незадолго до дня своего дня рождения, в феврале, отправила меня в Германию. Она (теперь я это точно знаю) не хотела, чтобы я видела, как она умирает. Когда я звонила домой, мама каждый раз бодро рапортовала: „Все в порядке“. Только бабушка однажды не удержалась: „Что-то с мамой не то…“ Мама не терпела разговоров о смерти, не любила и не носила черного цвета, никогда не ходила на похороны. Исключение сделала только для Александра Кайдановского. Они дружили, он хотел ее снимать.

Ко дню рождения мама сделала мне подарок (в жизни, оказывается, столько символов и знаков, только мы их не умеем читать. Лишь после, вспоминая, понимаем…). Перегнала с любительской кинокамеры на цифровую кассету все кадры, где была я – от рождения до последних дней, потратив на запись весь гонорар. Она угасла за месяц, умерла на бабушкиных руках…