Лив Нансен-Хейер - Книга об отце (Ева и Фритьоф)

Уехав из Люсакера, в сущности, ни с чем, Рольфсен пошел на улицу Фрогнерсгате к госпоже Сарс. «Ведь она одна из лучших рассказчиц в Норвегии»,— думал он. Приняли его приветливо и радушно.

«Три ее кофейника уже стояли на столе и шипели. Корзиночка, полная пирожных, расположилась между ними».

Но и матушка Сарс была так же сдержанна. Вместо того чтобы отвечать на вопросы, она усиленно потчевала журналиста пирож­ными. Он понял, что придется ему уйти «не солоно хлебавши». Тогда Рольфсен поехал к Ламмерсу. Уж здесь-то он наверняка получит хоть какие-нибудь сведения.

«Ламмерс пожал мне руку так, как лишь он один это умеет, и сказал мне своим замечательным басом, что, как только закон­чится праздник песни, к июню-то уж наверняка, он обяза­тельно найдет для меня время».

Неудивительно, что Рольфсен разделил мнение одного дат­чанина, который составлял генеалогическое древо Нансенов: «В этой норвежской семье я встретил очень мало сочувствия и помощи».

Если я сказала, что была в те годы маминым утешением, то теперь мне придется взять свои слова назад. На самом деле я доставляла ей много беспокойства. Вскоре после отъезда отца легкомысленная нянька бог знает чем накормила меня, чтобы я не плакала. С тех пор начались беды с моим желудком, которые довели маму чуть не до безумия. Няньку сразу уво­лили. А я болела недели, месяцы, даже годы.

Профессор Торуп очень гордился, что спас мне тогда жизнь, но назначенная им суровая диета доставила матери много хло­пот. Все говорили, что я смирный и послушный ребенок.

Иногда люди, не знавшие о моей болезни, пытались угостить меня фруктами, шоколадом и другими лакомствами, но я говорила: «Мама не разрешает», и больше мне не предлагали. Торуп, который считал делом своей чести сберечь меня в целости и сохранности до возвращения отца, не желал рисковать. А мы с мамой беспрекословно ему подчинялись.

«Я подоспел как раз вовремя, чтобы еще раз спасти тебе жизнь»,— говорил потом отец.

Видя, что я совершенно здорова, он сразу же заменил мою однообразную диету здоровой естественной пищей. Вскоре я поправилась. Вероятно, я больше не была такой смирной и послушной, как раньше, зато стала здоровой и сильной.

Таким образом, папино возвращение для мамы было радостью вдвойне.

Нансен и Юхансен совсем было потеряли надежду на при­ход корабля. Лишь 26 июня «Виндворд» прибыл на рейд.

Все пришло в движение, Джексон тут же отправился на ко­рабль и скоро вернулся с новостями. Дома, в Готхобе, все в порядке. У Нансена точно камень с души свалился. О «Фраме» по-прежнему никаких новостей, но, впрочем, пока что их ждать ра­новато. Нансен перебрался на корабль. Капитан Браун и команда сердечно приняли норвежцев. На подходе к острову «Виндворду» встретились тяжелые льды, но на обратном пути им сопутствовала удача, лед стал значительно легче, и капитан Браун мог вести ко­рабль быстрее. Надо было попасть в Норвегию раньше «Фрама», чтобы родные не испугались, увидев, что Нансена и Юхансена нет на борту.

Днем 12 августа путешественники впервые увидели в бинокль парусник. Это был первый привет родины. Затем показалось еще несколько парусников и четыре больших парохода. Нансен часами просиживал на палубе с биноклем. К вечеру на горизонте появи­лась темная полоска. Это была родная земля — Норвегия.

«В душу закрался страх. Что-то нас ждет там».

Наутро приблизились к берегам Норвегии. Плоские низкие шхеры и островки, заливаемые волнами, такие же неприветли­вые, как там, откуда они возвращались. «И все же это Норвегия».

И вот наконец на борт поднялись лоцманы — отец и сын. Они поздоровались с капитаном Брауном и очень удивились, услышав на борту судна норвежскую речь. Капитан не удержался, имя Нан­сена сорвалось у него с языка, он обнял лоцмана и тряс его от ра­дости, что может сообщить такую новость.

У рыбака что-то дрогнуло в лице, он пожал путешественникам руки и поздравил с возвращением.

Лоцман сообщил, что о «Фраме» еще ничего не слышно. Во вторник 13 августа «Виндворд», подняв все флаги, тихо и не­заметно вошел в гавань Вардё. Не успели спустить якорь, как полярные путешественники кинулись на телеграф. Никто их не узнал.

«Никто, кроме умной коровушки. Она встала посреди узкой улицы и с удивлением уставилась на нас».

Нансен положил перед начальником телеграфной станции це­лую пачку телеграмм с просьбой отправить все это как можно ско­рее. Телеграфист пришел в ужас. Но, заметив подпись на верхнем листке, он отвернулся, чтобы скрыть волнение, однако быстро со­владал с собой и крепко пожал руки полярникам.

Сразу застучал телеграфный аппарат, передавая эту новость чуть ли не всему свету. В первую очередь из Вардё были отправ­лены телеграммы на имя Евы и матери Юхансена, родным осталь­ных товарищей, королю, норвежскому правительству. Некоторые содержали более тысячи слов, и бедные телеграфистки совсем за­мучились. Начальник телеграфа сказал, что в городе находится профессор Генрик Мон [92]. Это была нежданная радость, ведь он всегда был горячим сторонником экспедиции. Нансен тут же побе­жал в гостиницу. Да, профессор у себя в номере, но, к сожалению, прилег после обеда отдохнуть, сказали там.

«Какое мне дело до его послеобеденного отдыха, я забарабанил кулаками в дверь и распахнул ее. Мон с книгой лежал на диване, курил трубку. Он вскочил и бессмысленно уставился на высокого мужчину, стоявшего в дверях. Трубка упала на пол, на лице у него отразилось волнение. Наконец он воскликнул: «Фритьоф Нансен? Быть не может! Слава богу, вы живы!» Он бросился в мои объ­ятия, а затем в объятия Юхансена».

Пока они сидели, расспрашивая друг друга, слух о возвращении Нансена облетел весь город, и когда они выглянули в окно, то вся улица была черна от людей. В гавани повсюду развевались флаги, освещенные вечерним солнцем.

Вскоре начали поступать телеграммы. Первая была от Евы. «Несказанно счастлива!» У них с Лив все хорошо. Юхансен тоже получил только хорошие новости. Все печали остались позади.

Недоставало только «Фрама». Но и он придет. Сомнений быть не могло, и ждать осталось недолго. (11)

Нансен, с Евой встретились в Хаммерфесте. Весь город в честь приезда отца был празднично убран от моря до самых гор, тысячи людей вышли встречать его. К большому своему удив­лению Нансен увидел здесь своего друга сэра Джорджа Баден-Пауля, который вместе с супругой на своей яхте «Отариа» собирался отправиться в Ледовитый океан на поиски норвежцев.