Лив Нансен-Хейер - Книга об отце (Ева и Фритьоф)

Карикатура появилась в ответ на незадолго до того опубли­кованную Нансеном статью под заголовком «Мертвая вода».

Хотя Нансен сейчас и не удивлял мир новыми захватываю­щими экспедициями и приключениями, которых от него ждали, однако никак нельзя было сказать, что он попал в «мертвую воду». В период после его возвращения в 1896 году и до 1905 года, когда он занялся политикой, он много сделал в науке. Те, кто наблюдал его жизнь, знали, что он следовал своему де­визу и даром времени не терял.

Благодаря исследованиям, проведенным на «Фраме», был со­бран богатый и разнообразный материал, обработка которого по­требовала многих лет труда. По сути дела Нансен так и не исчер­пал его. В своих статьях, написанных по этим материалам, он поставил много проблем, которые впоследствии разрабатывал в научных исследованиях.

Крупнейшим географическим открытием экспедиции были неожиданно большие глубины, найденные в Ледовитом океане. «Открытие арктического глубоководного океана, можно сказать, завершило наши знания о континентах и глубоких морях»,— писал в 1954 году шведский математик и океанограф В. Валфрид Экман.

Прежде всего Нансена интересовал Ледовитый океан, его ле­дяной покров и своеобразный термический режим. Будучи по об­разованию зоологом, он со всей присущей ему энергией взялся за решение физических проблем океанографии — науки, которая на рубеже веков получила такое бурное развитие в значительной степени благодаря его заслугам. В ходе работы ему понадоби­лись более глубокие знания в области математики и физики, чем те, что он приобрел в университете. Он сам не раз высказывал сожаление, что не владеет этими науками в достаточной мере и что у него не хватает времени наверстать упущенное. Но зато у него была замечательная способность схватывать суть физиче­ских процессов, происходящих в природе.

Во время дрейфа «Фрама» он подметил, что лед всегда дви­жется вправо относительно направления ветра, и заключил, что это явление объясняется вращением Земли. Однако он не огра­ничился этим выводом.

Он рассуждал приблизительно так. Движение льда вызы­вается ветром. Вследствие вращения Земли любое движение на земной поверхности подвергается воздействию силы, которая в се­верном полушарии отклоняется вправо. Под воздействием этой силы лед движется не по направлению ветра, а вправо от него. Лед приводит в движение верхний слой воды, и последний тоже начинает отклоняться вправо по отношению к движению льда. Верхний слой в свою очередь приводит в движение более глубокие слои, так что и они в свою очередь отклоняются вправо от направления верхнего слоя, и так далее. При этом скорость дви­жения уменьшается вследствие действия значительной силы тре­ния. Очевидно, в результате подледное течение с нарастанием глубины все больше отклоняется вправо и при этом ослабевает; таким образом, на какой-то глубине должно существовать слабое течение, направленное против ветра.

Во время визита в Стокгольм в 1900 году Нансен высказал свою гипотезу Вильгельму Бьеркнесу, который в то время был профессором Высшей школы Стокгольма. Бьеркнес сразу же увидел, что эту проблему можно решить математическим путем, и привлек к этому делу своего ассистента Валфрида Экмана. Эк­ман вывел соответствующие уравнения и получил решение, под­твердившее правильность гипотезы Нансена.

Это позволило Экману сделать следующий вывод: «Благодаря этой принципиальной мысли возникла проблема, которую удалось разрешить математическим путем: таким образом, Нансен стал основоположником современной теории ветровых течений».

Как и многие другие идеи Нансена, его мысль о ветровых те­чениях поначалу встретила сильное сопротивление среди ряда спе­циалистов, но теперь математический анализ Экмана приводится во всех учебниках океанографии, и во многих из них отмечается, что Нансен еще раньше решил эту проблему путем логических умозаключений.

Большую часть материалов, собранных экспедицией на «Фраме», Нансен предоставил нашим крупным специалистам. Значи­тельную часть биологической коллекции обработал профессор Оссиан Сарс. Метеорологический материал достался другу Нансена профессору Генрику Мону, основоположнику норвежской мете­орологии. Вплоть до наших дней метеорологи обращаются к тру­дам Мона, когда речь идет о климатических условиях Арктики. Во время дрейфа «Фрама» велись наблюдения и за маятником для определения силы тяготения в море. Результаты наблюдений были обработаны профессором Шиетсом, и эти данные впер­вые показали, что сила тяготения в море «нормальная», такая же, как и на суше. Позднее это было неоднократно подтверждено.

Больше всего интересовали Нансена самые глубокие водные слои — придонные воды. Его занимало, откуда ведут происхожде­ние эти воды и как они обновляются. Над этими проблемами Нан­сен сам работал вплотную.

Методы исследования, применявшиеся в то время, когда снаря­жалась экспедиция на «Фраме», были далеко не совершенны, определения температуры и солености были недостаточно точны, что затрудняло обработку результатов измерений. Нансен неодно­кратно пытался получить новые пробы и наконец сам отправился в 1912 году на судне «Веслемей» в район Шпицбергена. Лед по­мешал ему продвинуться так далеко на север, как хотелось, но все же удалось взять ряд проб, и этого было достаточно, чтобы до­казать, что в тех местах наблюдается именно та соленость, ка­кую он предполагал.

Нансен лучше, чем кто-либо другой, понимал, что необходимо предъявлять самые высокие требования к точности при исследова­нии физических свойств и потому не жалел никаких усилий, чтобы улучшить технику. Он взял ряд контрольных проб и выявил все возможные недостатки в аппаратуре, которой пользовался ранее. Затем он сконструировал несколько новых приборов. Вертушка Нансена до последних лет была наиболее употребительным ин­струментом при океанографических наблюдениях.

Многие пожимали плечами, говоря о чрезмерной дотошности Нансена, которая была отличительной его чертой с юношеских лет. Но именно эта тщательность в мелочах и привела к тем научным результатам, благодаря которым Нансена стали назы­вать основоположником глубоководных исследований.

После похода на «Фраме» он писал:

«Из собственного опыта я извлек урок, который извлекали мно­гие до меня: теперь, когда говорить об этом уже поздно, я вижу, что все можно было сделать куда лучше. Приборы и методику можно было без особого труда значительно улучшить. Теперь я понимаю, что впредь исследования океана будут представлять какую-то ценность лишь в том случае, если они будут вестись с куда большей точностью, чем до сих пор».