Царствование Николая Второго. Том 1

Тогда же я познакомился с профессором Петражицким, выдающимся ученым, замечательно талантливым и умным человеком. Он тоже после увлекся и попал в кадеты, но в благоразумные. Петражицкий оказал мне некоторое содействие по некоторым вопросам указа 12-го декабря. *

{337}

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

МАНИФЕСТ О НЕСТРОЕНИЯХ И СМУТАХ И УКАЗ БУЛЫГИНУ О ПРИВЛЕЧЕНИИ ЛУЧШИХ ЛЮДЕЙ

От 15 до 20 февраля последовало громадное сражение наших войск с войсками японскими и несмотря на уверение, объявленное приказом главнокомандующего Куропаткина, что уже далее Мукдена он не отступит ни за что, мы потерпели громадное поражение. Бой был исключительный по количеству войск в нем участвующих, затем мы вынуждены были в беспорядке отойти по направлению к Харбину. Это было последнее, но великое наше поражение. Я не помню. ни одного такого громадного поражения на суше, которое бы потерпела русская армия, как то, которое мы потерпели в Мукдене.

17 февраля вернулся в Петербург командующий войсками в Порт- Артуре, который довольно постыдно сдал Порт-Артур неприятелю. Этот командующий войсками Стессель, тем не менее, представлялся Государю Императору и имел счастье у Него завтракать. Затем, через несколько месяцев, он судился военным судом и был приговорен им, как виновный в сдаче Порт-Артура. С него сняли генерал-адъютантские аксельбанты, он был заключен в крепость, в которой пребывал несколько меся-цев, затем был прощен Государем и ныне живет частным обывателем, где то около Москвы.

Я первый раз видел этого генерала Стесселя, когда приехал в Порт-Артур. В числе других он меня встретил на вокзале. Как то раз перед этим в него стрелял какой то наш офицер.

{338}По этому предмету я имел разговор с генералом Стесселем и с наместником, в то время еще начальником Квантунской области, Алексеевым, который был встревожен этим случаем и спрашивал моего мнения. Я ему высказал, что не входя в обсуждение о том, что такое представляет из себя Стессель, я бы на его месте предал этого офицера военному суду и его расстрелял, так как немыслимо допускать на окраине подобные случаи. Но слыша рассказы тамошних деятелей о Стесселе, я тогда же составил о нем мнение, как о человеке, подобном глупому непородистому жеребцу.

Я был очень удивлен, когда после объявления войны он был назначен главным военным начальником в Порт-Артуре. Я тогда же на основании тех отзывов, которые я слышал о генерале Стес-селе в Порт-Артуре, был убежден, что он еще ухудшит и без того тяжелое положение, в котором портартурцы очутились.

В это время смута и революционное движение в России колыха-лись во все стороны, одновременно наверху явился полный хаос, или вернее полнейшая растерянность.

*Не успели покончить малополезные работы по указу 12-го декабря, когда опять состоялся совет по вопросу о привлечении выборных к законодательству.

Эту тему в заседании особенно поддерживали Ермолов, Манухин (назначенный министром юстиции вместо Муравь-ева) и Коковцев. Последний заявил, что без такого шага будет трудно сделать заем, который является необходимым в виду войны. Булыгин также заявил, что внутреннее положение России его все более и более убеждает, что эта мера необходима.

Я присутствовал на этом заседании, но молчал. Заседание ничем определенным не кончилось, но Государь поручил Булыгину соста-вить проект рескрипта на Его имя, в котором давалось бы ему, Булыгину, министру внутренних дел, поручение составить проект привлечения выборных к законодательству. Затем следующее заседание для обсуждения проекта рескрипта было назначено на завтра, хорошенько не помню. *

17 февраля все министры и я, как председатель комитета, были приглашены к Государю Императору в Царское Село для обсуждения мер, которые необходимо принять для успокоения общества.

{339}Когда мы приехали на вокзал, сели в вагон и поезд двинулся, то один из министров говорит: "А вы читали манифест, который сегодня появился в собрании узаконений, а равно и указ сенату". Мы все были удивлены, не имея понятия ни об этом мани-фесте, ни об указе. В том числе был удивлен и министр внутренних дел Булыгин. Конечно, мы все обратились к министру юстиции Манухину, прося его объяснения, каким образом случилось, что появился этот манифест и указ совершенно неожиданно.

Тогда министр объяснил, что вечером этот указ и манифест был препровожден в Сенат для опубликования. Сенатская типография не хотела опубликовать без его разрешения и обратилась к нему. Он считал, что нельзя опубликовать без соблюдения всех нужных формальностей, поэтому он снесся с начальником канцелярии Его Величества Танеевым, который сказал, что последовало указание, что Государь Император приказал опубликовать. Поэтому он и разрешил опубликовать в виду категорического Высочайшего повеления "манифест о нестроении и смутах". Как это было ясно по его редакции, по слогу, так и по мысли, вложенной в него, и как это затем вполне подтвердилось, он был написан и составлен К. П. Победоносцевым, который все время числился больным и проводил мысли совершенно реакционные, не соответствующие всему тому, что проповедовалось указом 12-го декабря, и всем тем мерам, которые во исполнение этого указа 12 декабря были приняты 1

( 1 Вариант: *Кто был автор этого манифеста? Не Булыгин, не Трепов и никто из присутствовавших. Победоносцева не было. Приехавши в Царское Село, мы узнали, что манифест этот был посылаем накануне Победоносцеву, который ответил, что манифест так хорошо составлен, что он не может изменить ни одного слова. Затем сделалось известным, что манифест был передан Государю Императрицею, а Императрице Александре Федоровне доставлен полковником от котлет князем Путятиным. А кто писал, так мне и осталось неизвестным, вероятно, один из столпов черносотенцев. *).

А указ сенату заключался в том, что предоставлялось право всему населению обращаться с петициями в совет министров, а в то время совет министров это было учреждение, которое весьма редко собиралось, иногда по целому году не собиралось, но которое числилось под председательством Государя Императора. (Указ сенату о петициях, который, в сущности говоря, принципиально ничего особенного не представлял, но практически он представлял собою вещь совершенно неисполнимую; ибо если допустить, чтобы в Совет всякий мог подавать петиции и "то все они должны разбираться, то тогда нужно было Совет обратить в постоянное учреждение с целыми министерствами, но мысль, которая руководила автором составления этого указа, конечно, заключалась в том, что Государь Император должен стоять лицом к лицу к народу, что между ним и народом не должно быть никакого средостения, что, мол, мини-стры подрывают престиж неограниченного монарха и поэтому надо, так сказать, поставить Государя Императора лицом к лицу с народом.