Царствование Николая Второго. Том 1

Когда я был министром финансов, я раза два имел с ним неприятные объяснения по следующему поводу:

{505}Принц А. П. Ольденбургский приходит ко мне и мне объявляет, что Его Величество изволил повелеть выдать ему на такое-то дело столько-то сотен тысяч рублей из казенных средств.

Я обращался к принцу и спрашивал его: уполномочен он мне это объявить официально, как генерал-адъютант?

На что не получил от него определенных ответов. Поэтому -- хотя обыкновенно дело сводилось к тому, что мне приходилось выда-вать деньги в той или другой степени из казенных средств принцу: то на расширение Народного Дома, то на Гагры, -- тем не менее, всякий раз такие выдачи были связаны с некоторыми трениями, которые ставили Его Величество и в особенности меня в весьма неприятное положение.

При покойном Императоре принц Александр Петрович Ольденбургский был командиром гвардейского корпуса, но очень скоро он должен был покинуть этот пост, именно, вследствие своих оригинальных и неожиданных выходок, а ведь Император Але-ксандр III вообще шутить не любил.

В чумной комиссии, как я уже говорил, председателем был принц Ольденбургский. Когда же в 1897 г. принц Ольденбургский был в Киргизских степях, где недалеко от Астрахани вспыхнула чума, то вместо него, за его отсутствием, председательствовал в комиссии -- я, как старший член.

Как то раз в комиссии была получена телеграмма, в которой принц Ольденбургский требовал, чтобы в виду появления чумы в Киргизских степях был запрещен вывоз некоторых продуктов из России, или вернее, из некоторых местностей России, -- причем желание принца выражалось, по обыкновенно, в форме импе-ративной.

Я, конечно, на такую меру никоим образом согласиться не мог, так как, если бы мы это объявили, то мы бы подняли переполох во всей Европе, и Европа тогда имела бы полное право сама воспретить вывоз различных продуктов из России, основываясь на чуме. И так я на подобную меру не согласился, причем ко мне присоедини-лись и остальные члены комиссии. Об этом мы представили Госу-дарю Императору и Его Величество, вопреки требование принца Ольденбургского, согласился с нами.

Принц Ольденбургский на это чрезвычайно обиделся и, вернувшись затем в Петербург, довольно долгое время со мною не виделся.

{506}Так как принц Ольденбургский не был у меня, то и я, с своей стороны, не искал с ним свидания.

Когда же министром внутренних дел сделался Д. С. Сипягин, с которым я был в весьма дружественных личных отношениях, то как то раз приехав ко мне, Сипягин сказал, что принц Ольденбургский желал бы со мною опять сойтись, при этом Сипягин очень советовал мне сделать первый шаг и поехать самому к принцу Ольденбургскому. Я, конечно, сказал, что сделаю это с большим удовольствием. Я спросил по телефону: когда принц Ольденбургский может меня принять, он мне назначил время, я поехал к нему.

И вот разговор, который я имел с принцем Ольденбургским, вполне характеризует этого оригинального человека.

Я начал объяснять принцу, что я против Его Высочества решительно ничего не имею, отношусь к нему с полным уважением и очень сожалею, что тогда не мог согласиться с мерою, которую Его Высочество предлагал. Я сказал принцу Ольденбургскому, что и Государь тогда согласился со мною, а не с ним, и настаивал на том, что я был совершенно прав, -- что подтвердилось и действи-тельностью, -- так как хотя никакого запрещения вывоза наших продуктов не было, а тем не менее чума, благодаря некоторым мерам, принятым принцем Ольденбургским на месте, прекратилась и все сошло благополучно. Затем я добавил, что вообще появление чумы в Киргизских степях -- явление довольно частое, оно бывало и прежде и всегда кончалось одним и тем же, а именно, что после нескольких месяцев, при принятии некоторых мер, чума временно утихала.

Принц Ольденбургский со слезами на глазах мне говорил, что вот тем не менее этот инцидент на него чрезвычайно подействовал, что с тех пор у него болит сердце и что он именно этому инциденту приписывает свою болезнь сердца.

Во время этого разговора я сидел, а принц Ольденбургский, разговаривая со мною, все время ходил по комнат быстрыми шагами. К нему во время этого нашего разговора раза два подходил камердинер, говорил ему несколько слов, а принц Ольденбургский что-то такое камердинеру приказывал. Затем камердинер опять пришел и принц не говоря мне ни слова, не простившись со мною, убежал.

Я остался один в комнате и ждал минуть десять... Вдруг ко мне прибегает принц Ольденбургский, уже совсем в другом {507}расположении духа, весьма веселый, без всяких жалоб на болезнь сердца и кричит мне: "Проснулась, проснулась".

Тогда я спросил Его Высочество: "В чем дело?"

Его Высочество сказал мне:

-- У нас в доме есть нянюшка, очень старая (чуть ли это не была еще его нянюшка) -- она несколько дней тому назад уснула и вот несколько дней не просыпалась. Принимали различные меры -- она все не просыпалась. И вот, -- говорит, -- я пришел туда и закатил ей громадный клистир и как только я ей сделал клистир -- она вскочила и проснулась.

Принц Ольденбургский был по этому поводу в весьма хорошем настроении духа и я расстался с ним в самых дружествен-ных отношениях.

Когда я ввел питейную монополию в Петербурге, то одновре-менно с введением монополии были введены и попечительства трезво-сти -- учреждения правительственные.

Мне хотелось, чтобы во главе этих попечительств в Петербурге встал такой человек, которому Его Величество оказывал бы симпатию, одним словом, чтобы это был такой человек, кото-рый бы мог делать то, что обыкновенному смертному делать не дозво-лят. Вследствие этого я просил Государя назначить председателем попечительств в Петербурге принца Ольденбургского, -- кото-рый состоит председателем попечительств и до настоящего времени.

Пока я был министром финансов, я имел с принцем Ольден-бургским по этому делу некоторые столкновения, так как он в некоторых случаях различные народные увеселения и забавы связывал с питьем крепких напитков -- против чего я всегда восставал.

Тем не менее, благодаря принцу Ольденбургскому устроен и существует в настоящее время, так называемый, "Народный Дом", представляющий собою место здоровых увеселений, если не народа то, во всяком случае, различных бедных классов петербургского населения.

Конечно, все это сделано на казенные деньги, но с другой стороны, не будь во главе этого дела принца Ольденбургского -- {508}Петербургское Попечительство никогда не получило бы этих денег :

1) потому что Государственный Совет не соглашался бы отпускать столько денег, и 2) потому что у принца Ольденбургского по этому предмету имеется особый способ действий. Он организует большие предприятия, не имея денег и зная, что так или иначе, но деньги эти будут уплачены, так как в крайнем случае он всегда упросит Государя, чтобы Его Величество приказал это сделать.