Федор Раззаков - Страсть

Однажды Кадочников из-за своей любви едва не вылетел из техникума. Кто-то из его однокурсников увидел, как он ухаживает за девушкой – подает ей пальто в гардеробе, – и Павла вызвали на студсовет, где поставили вопрос ребром: «По какому праву ты позволяешь себе такие вольности?» Кадочников ответил: «Я на ней женюсь!» Когда об этом узнала Розалия, она… согласилась. Но прежде чем расписаться, отправилась к своему бывшему жениху Ивану, чтобы предупредить его о своих намерениях. К счастью, Иван оказался юношей рассудительным: он не стал устраивать скандала и отпустил Розалию с миром. Счастливая девушка бросилась вниз по лестнице к Кадочникову и, пока бежала к нему, всю дорогу кричала: «Паша, все!» Он же истолковал этот крик по-другому: решил, что их с Розалией любовь закончилась, и едва не лишился чувств от горя. А когда недоразумение разрешилось, снова чуть не потерял сознание, но уже от другого – от радости. Короче, намучился парень в тот день…

После окончания техникума молодые супруги вместе пришли в Ленинградский Новый ТЮЗ, где получили главные роли в спектакле «Снегурочка»: Кадочников играл Леля, а Котович – Купавну. Спектакль имел фантастический успех, но еще больший успех у публики имел сам Кадочников. Именно тогда у него появились первые поклонницы, которые после каждого представления забрасывали его цветами, а когда он с женой выходил на улицу, буквально не давали им проходу. Говорят, Кадочников просто утопал в цветах поклонниц и однажды даже недовольно пробурчал: «Что они все цветы носят? Принесли бы лучше ботинки».

В начале 40-х в киношных кругах вдруг стали распространяться слухи о его якобы гомосексуальных взаимоотношениях с режиссером Сергеем Эйзенштейном. Говорили, что великий режиссер был настолько увлечен молодым актером, что даже «отказал» его от отправки на фронт. На самом деле в этих слухах не было и доли правды. И от фронта Кадочникова «отмазал» вовсе не Эйзенштейн, а руководство «Ленфильма», где он в те июльские дни 41-го снимался сразу в двух фильмах оборонного значения – в «Обороне Царицына» и «Походе Ворошилова».

Что касается Эйзенштейна, то с ним Кадочников впервые столкнулся в 1944 году, когда режиссер пригласил его сыграть роль Владимира Старицкого в фильме «Иван Грозный». После этого слухи об их любовной связи вспыхнули в киношной среде с новой силой. Масла в огонь подлило и заявление самого Эйзенштейна, дескать, он настолько пленен игрой Кадочникова, что собирается снимать актера в третьей серии картины сразу в двух ролях – в роли духовника царя Евстафия и в роли Сигизмунда. Однако желанию великого режиссера не суждено было сбыться: третья серия так и не была снята…

Между тем именно в 1944 году у Павла Кадочникова и Розалии Котович родился первенец – сын Петя. Вспоминает их внучка, Наталья Кадочникова:

«Когда в сорок четвертом году Павла Петровича пригласили в Тбилиси на съемки первого советского стереоскопического фильма «Робинзон Крузо», его беременная, почти на сносях, жена поехала с ним. Свекровь отговаривала: «Куда ты едешь? Трое суток в поезде! Чего доброго, разродишься по дороге. Оставайся дома!» Но у бабушки Розы была железная отговорка: «Если я не поеду с Павликом, мы потеряемся. Война ведь!» Вещей в дорогу брали много – съемки могли затянуться на годы. Тогда прабабушка Груша, чтобы спасти дорогой чайный сервиз, сохранившийся в блокаду, завернула чашки и блюдца в бабушкины вещи и засунула их в чемодан. Удивительно, но этот сервиз сохранился до наших дней…

Дедушка с бабушкой ехали в Тбилиси в шикарном международном вагоне. А на третьи сутки, когда они уже приближались к Кропоткину, у Розалии начались схватки. Кто-то ей сказал, что ни в коем случае нельзя рожать в этом городе: там, мол, плохие врачи. Поэтому она стала ахать на разные лады, стараясь перетерпеть адскую боль. Ехавшие в соседнем купе грузины дружно ей «подпевали»: «Вах! Вах! Вах!» Когда проезжали Кропоткин, бабушка уже попросту вцепилась зубами в подушку. Павел Петрович надел резиновые перчатки, принесенные проводницей, и приготовился лично принимать роды у жены, но тут поезд подъехал к следующей станции – Кавказской. Розу буквально бросили на носилки и понесли в роддом, благо больница была рядом с вокзалом. Женщина-санитарка посмотрела на Розалию и сразу угадала: «Будет мальчик!»

Рожала она под самый Новый год. Павел Петрович, простоявший под окнами всю ночь, слышал первый крик появившегося на свет сына. Счастливый отец дал из ружья три выстрела в воздух. Сохранившиеся после залпа гильзы родители Петечки хранили всю жизнь…

На Кавказской Павла Петровича с женой и новорожденным сыном посадили в общий вагон, следовавший в Тбилиси. Ехали в адских условиях: вокруг курили, дедушка то и дело со всеми из-за этого ругался, пеленки негде было ни высушить, ни постирать.

В то время в Грузии было еще неспокойно. Однажды глубокой ночью, когда съемочная группа возвращалась в гостиницу, в деда даже стреляли. Его спас администратор, толкнув в ближайшую подворотню. А маленького Петю однажды чуть не отравили. Ему было около трех лет, когда в Сухуми бабушка оставила мальчика около магазина. Выйдя с покупками, она увидела плачущего малыша: его чем-то угостил «добрый дядя». Когда Пете стало совсем плохо, срочно вызвали врача. Тот вернул ребенка к жизни и посоветовал родителям как можно быстрее вернуться в Ленинград…

Павел Петрович не мог надышаться на своего сына. Все свои письма заканчивал словами: «Всех целую, Петеньку особенно». Он страшно его любил! Однажды встал перед Петей на колени и сказал: «Принцесса моя дорогая!» А когда малыш страдал от пупочной грыжи, дедушка специально давал концерты, чтобы на деньги от них купить сыну необходимый пластырь. До сих пор у нас в шкафу в маленькой баночке хранится скорлупа от первого яйца, которое Петенька съел в свою первую Пасху, и крошечные плетеные лапти – его любимая игрушка…»

А вот со своим первым сыном, Костей, Кадочников долго не мог увидеться – не разрешала мама ребенка. Но стоило актеру стать знаменитым (летом 1947 года на экраны страны вышел самый звездный фильм Кадочникова – шпионский боевик «Подвиг разведчика»), женщина тут же вспомнила о нем и потребовала выплатить денежную компенсацию за все годы. Кадочников подчинился. Однако даже после этого с сыном ему видеться запрещалось. Но когда Константину исполнилось 14 лет, он плюнул на запреты матери и сам пришел к отцу. С тех пор он стал полноправным членом семьи актера и очень подружился со своим сводным братом Петей.

В конце 40-х Кадочников по праву считался одним из самых популярных актеров советского кинематографа. Чуть ли не ежедневно его буквально заваливали любовными посланиями многочисленные поклонницы. Слухи о его любовных связях (на этот раз с женщинами) приобрели фантастические масштабы. Сам он на этот счет как-то заметил: «Не поддается подсчету число знаменитых актрис, с которыми завистники клали меня в постель! Моим амурным успехам мог бы позавидовать любой восточный шейх!»