Федор Раззаков - Нежность

А спустя еще год Егорова забеременела. Но это событие совпало не с самым светлым периодом отношений наших героев: накануне Нового года они поссорились, праздник Егорова встречала одна.

2 января 1970 года Миронов пришел просить у Татьяны прощения. Она его, конечно, простила, поскольку носила под сердцем его ребенка. Но появиться на свет малышу было не суждено: 11 января Егорова поскользнулась на улице и упала спиной на тротуар. Два дня она провалялась у Миронова в Волковом переулке, после чего у нее начались дикие боли. Ее привезли в больницу, где врачи вынесли страшный вердикт: ребенка спасти нельзя. При этом врач добавил от себя: «Не надо было травиться!» После этого больную кинули в коридоре на потертый кожаный диван с серыми замызганными простынями. Почти сутки Егорова в страшных муках рожала ребенка, заранее зная, что жить ему не суждено. Сама она описывает пережитое так:

«Нянечка постоянно мыла пол вокруг меня и агрессивно опускала в ведро грязную тряпку – в лицо мне летели брызги черной воды вместе с ее осуждениями: «Сначала с мужуками спят, потом детей травят, убивицы!» Я зажимала зубами губы, чтобы не кричать от боли, а в тот момент передо мной прогуливались пузатые пациентки «на сохранении» в байковых халатах, преимущественно расписанных красными маками, в войлочных тапочках. Они ходили вокруг кучками, показывали на меня пальцами, заглядывали в лицо и хором кричали: «Ее вообще надо выбросить отсюда! Таким здесь не место. Травилась! Травилась! Травилась!» В их глазах было столько ненависти, что если бы им разрешили, они, наверное, с удовольствием убили бы меня. Сутки промучившись в коридоре на ненавидщих глазах всей больницы, я осталась без ребенка…»

Так получилось, но в тот день, когда Татьяна родила мертвого ребенка (врач ей сказал, что это был мальчик), случился инсульт у отца Миронова – Александра Менакера. Его тоже увезли в больницу: правда, не в Тушино, а в клинику типа «люкс». Андрею пришлось разрываться между отцом и любимой. Когда числа 17-го он позвонил в больницу, где лежала Егорова, чтобы узнать, когда можно забрать ее домой, кто-то из нянечек по ошибке сообщил ему, что она уже уехала. Миронова прошиб холодный пот: ему почудилось, что Татьяна задумала что-то страшное. «Уж не убилась ли она, бросившись с моста рядом с роддомом?» – подумал он. К счастью, у него хватило ума перезвонить в больницу и поинтересоваться, куда именно и с кем ушла его женщина. Подошедший на этот раз к трубке врач сообщил, что Егорова никуда пока не уходила – ждет, когда ее заберут.

Миронов жутко переживал потерю сына, считая виновным в этом несчастье только себя. И, пытаясь загладить свою вину, в марте снова повел Егорову в ЗАГС. Выглядело это комично, поскольку всего каких-то несколько месяцев назад они уже были там с аналогичной целью, но на регистрацию так и не явились. Работница ЗАГСа недоумевала:

– Опять пришли? В том же составе! Прямо театр какой-то!

Однако заявку от молодых она все-таки приняла, назначив регистрацию на 15 апреля. Но и эта попытка узаконить отношения тоже сорвалась: Мария Миронова закатила сыну страшный скандал, и Егорова, узнав об этом, сама уговорила Андрея отложить регистрацию до лучших времен. Дескать, третья попытка обязательно будет удачной. Но третьего раза не последовало: спустя полтора года влюбленные расстались окончательно.

Роман Миронова и Егоровой закончился весной 1971 года. После этого каждый из них попытался найти утешение с другим партнером. Так, Егорова увлеклась известным сценаристом, с которым судьба свела ее некоторое время назад. Будучи большим знатоком антиквариата, он водил ее по комиссионным магазинам Москвы, где они подолгу выуживали из груды старинных чашек, тарелок, блюдец ценные экземпляры, чтобы затем купить их и с особым пристрастием разглядывать уже дома. При этом сценарист рассказывал такие интересные вещи про редкую посуду, что Егоровой никогда не было с ним скучно. Правда, иной раз она все же ловила себя на мысли, что, даже несмотря на идиллические отношения с новым партнером, ее прежний возлюбленный – Андрей Миронов – никак не выходил у нее из головы.

А что же сам Андрей Миронов? Не желая отставать от своей бывшей невесты, он тоже нашел себе новый объект страсти – 24-летнюю актрису Екатерину Градову. Впервые они увиделись в мае, когда Градова пришла устраиваться на работу в Театр сатиры (до этого она работала в Театре имени Маяковского). Их первая встреча была мимолетной и ни к чему не обязывающей. Так, во всяком случае, считала сама Градова. Миронов же был иного мнения. Спустя месяц он позвонил Екатерине домой и попросил ее о свидании, как он сказал, «по очень важному делу». Эти слова чрезвычайно заинтриговали Градову, и она согласилась. Свидание выпало на вторник 22 июня. Однако никакого «важного дела» в действительности не было. Миронов просто отругал девушку за то, что она не смогла найти его в тот день, когда была у Плучека. «Мы же договорились!» – в сердцах произнес Миронов, хотя никакого уговора между ними на эту тему лично Градова не помнила. Но разубеждать своего ухажера не стала, и в тот день они мило провели время, чередуя пешие прогулки по Москве с поездками на мироновском автомобиле. Расставаясь, договорились встретиться через неделю.

29 июня они встретились снова, и Андрей сделал Екатерине официальное предложение руки и сердца. Несмотря на то что влюбленные виделись до этого всего лишь пару-тройку раз, Градова ответила согласием. На этом свидании они решили, что поженятся 30 ноября. (Сначала, правда, выбрали другое число, 22 октября, однако родители Миронова заставили их поменять дату, поскольку в те дни уезжали на гастроли в другой город.) Вспоминает Е. Градова:

«Всю ту неделю, пока Андрей за мной ухаживал, он с родителями отдыхал на Красной Пахре и по утрам приезжал в Москву, предварительно обламывая всю сирень на даче и набивая банки клубникой. Все это он привозил на съемки в павильон (имеются в виду съемки фильма «Семнадцать мгновений весны». – Ф.Р. ) и во время перерывов кормил меня клубникой и засыпал сиренью…

А для родителей его поведение в эту неделю было загадкой. Он чуть свет вставал, пел, брился, раскидывал рубашки, галстуки, без конца переодевался.

Когда Мария Владимировна приехала в Москву (они жили тогда еще на Петровке, в Рахмановском переулке), Андрей привел меня к ней домой. В тот день мы подали заявление в ЗАГС и пришли с этой новостью к его ничего не подозревающей маме.

Мария Владимировна сидела в своей комнате, опустив ноги в таз с водой, а возле нее хлопотала их семейная, очень милая педикюрша. Мария Владимировна не могла в тот момент встать, выйти и встретить меня. Андрей краснел, а я бледнела, но зашли мы вместе. Я держала гигантский букет роз. Мария Владимировна сказала: