Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне

Возвращаясь к теме лукавства нашего героя в песне «Я все вопросы освещу сполна…», отметим, что таковое содержится не только в строчках, где он отрицает свое «эзопство». В самом начале песни он, например, заявляет:

Начнем с любовниц. Известно, что в те периоды, когда в Москве не было Марины Влади, наш герой вовсю крутил амуры с актрисой своего же театра Татьяной Иваненко. Эти «амуры» приведут к тому, что в 1972 годуу них родится дочь.

Что касается пития, то два «сухих» года, о которых пишет Высоцкий, ну никак не получаются. Достаточно напомнить его армянскую гастроль весной 70-го, после которой он в очередной раз угодил в больницу. А песня «Я все вопросы освещу сполна…» написана спустя полгода после этого.

6 маяВысоцкий играл в «Жизни Галилея», на следующий день дал концерт в Тамбове (ВИА имени Куйбышева), 8-го— пел на Томилинском заводе полупроводников, 10-говновь вышел на сцену Таганки в спектакле «Добрый человек из Сезуана».

11 маяВысоцкий отправился в Ростовскую область, в город Шахты. Там он пробыл три дня и жил на даче первого секретаря горкома. Дал несколько концертов, а также навестил самого сильного человека на планете — штангиста Василия Алексеева. Под впечатлением этой встречи Высоцкий вскоре напишет песню «Как спорт поднятье тяжестей не ново…»

17 маяпо ЦТ был показан фильм «Сверстницы» — первая картина в киношной карьере Владимира Высоцкого. Как мы помним, на экране он появился всего лишь на несколько секунд, чтобы произнести всего лишь одну короткую реплику: «Сундук и корыто».

Тем временем репетиции «Гамлета» продолжаются. Проходят они нервно. Так, 21 маянастроение у Любимова было хуже некуда: он то и дело бросал обидные реплики по адресу отдельных актеров, в том числе и Валерия Золотухина, игравшего Лаэрта. Особенно раздражали Любимова очки, бывшие в тот день на актере. «Почему вы в очках? — бушевал режиссер. — У вас что, болят глаза? По улице, пожалуйста, ходите в очках, а на сцену не надо выходить в таком виде». — «Но вы же сами разрешили мне их носить», — пытался оправдываться Золотухин. Но Любимов был неумолим: «Снимите их, они мне мешают».

Несмотря на несправедливость многих упреков, большинство актеров понимало, что по существу шеф прав — спектакль не получается. Пустота и серость. Однако и вина Любимова в этом тоже была. Как пишет тот же Золотухин: «Он не умеет вызвать творческое настроение артиста. Опускаются руки, хочется плюнуть и уйти. Зажим наступает…»

На следующий день в театре и вовсе случилось ЧП: сверху на сцену упала конструкция вместе с тяжелым занавесом. Символично, что актеры в тот момент шли за гробом Офелии, игрался похоронный марш. Далее послушаем рассказ Золотухина:

«Я сидел на галерке… Впечатление, что кто-то остался под занавесом, что там месиво. Странно: я видел, как на актеров упал самый мощный рычаг с арматурой, потом приземлился на другом конце сцены другой, кто-то закричал, но во мне внешне не переменилось ничего… Одна мысль была: кто не встанет, кто под этой тряпкой остался? „Благодарите Бога, это он вас спасает десятки раз!“ — кричал шеф, когда выяснилось, что никого не убило… Как вбежал Дупак (директор театра. — Ф. Р .), как прибежала Галина (Власова — актриса. — Ф. Р .), посмотрела то на сцену, то на вросшего в свой стол шефа и побежала за кулисы… Сильный ушиб получил Семенов, он выкарабкивался из-под железяк. У Насоныча вырван клок кожи, Иванову руку сильно пропахало… Вызвали «Скорую помощь», сделали Винтику (прозвище Виктора Семенова. — Ф. Р. ) рентген — обошлось без трещин, без переломов… Мы с Высоцким сели в его машину и поехали в охрану авторских прав…»

27 маяВысоцкий вышел на сцену «Таганки» в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир». 7 июняон сыграл сразу в двух спектаклях: «Пугачев» и «Антимиры», 10-го— в «Жизни Галилея», 12-го— в «Десяти днях…», 17-го— в «Добром человеке…»

В начале июняв Москву вновь приехала Марина Влади, причем на этот раз не одна, а прихватив с собой трех своих детей от предыдущих браков — Игоря, Петю и Володю. У последнего (младшего из всех) была сломана рука. Французские врачи взяли ее на спицу и наложили гипс, посоветовав матери давать парню антибиотики. Однако гипс вскоре стал плохо пахнуть, и Влади, уже в Москве, попросила Высоцкого сводить ребенка к хорошему хирургу, чтобы он наложил гипс заново. Выбор пал на врача Русаковской больницы Станислава Долецкого, к которому звездная пара пришла в середине июня. Мальчику сняли гипс, а там оказался бурный остеомиелит (гнойное воспаление). В итоге больному пришлось задержаться в больнице намного дольше, чем предполагалось. Высоцкий договорился с Долецким, чтобы парня положили в отдельную палату, где они с Влади могли бы дежурить посменно. Взамен Высоцкий дает небольшой концерт для медсестер, врачей и всех больных детей.

Сын Влади пролежал в Русаковке около недели и 20 июнябыл выписан. Чтобы не отпускать гостей с пустыми руками, Долецкий в качестве подарка преподнес им свою книгу «Рубежи детской хирургии», на которой собственноручно надписал: «Милым Володе и Марине в память невеселых дней, связанных с Русаковкой. С лучшими пожеланиями. С. Долецкий. 20.06.71».

Вечером того же дня Высоцкий играл на Таганке Керенского в «Десяти днях, которые потрясли мир». На следующий день он был занят в двух представлениях: «Павшие и живые» и «Антимиры». 26-гоиграл в «Десяти днях…»

29 июня, используя несколько дней личного отпуска, Высоцкий приехал с гастролями во Владивосток. Там он дал несколько шефских концертов на судах и два платных концерта во Дворце культуры моряков, сборы от которых перечислил в Фонд мира. Первый концерт состоялся 30 июняна теплоходе «Феликс Дзержинский». Рассказывает фотокорреспондент Б. Подалев:

«Матрос теплохода „Феликс Дзержинский“ нашего пароходства Михаил Константинович Голованов прекрасно помнит ту пору июньского дня, когда он стоял на погрузочных работах у трюма. Услышал новость — капитан Николай Иванович Свитенко вернулся из отпуска и привел с собой на судно Владимира Высоцкого. Так хотелось поглядеть на этого человека с довольно разноречивой славой, но дело есть дело. Впрочем, гость сам вышел на палубу в сопровождении капитана, который знакомил его с кораблем. Тут и Михаил Константинович вступил в дело — разговор зашел о трюме, его особенностях. До сих пор матрос помнит ту простоту, деликатность обращения, за которой совершенно не чувствовалось натуры могучей, острой, порой едкой.