Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне

«Третий день живу потрясенный, разбитый, выпотрошенный — и чем ближе к концу тома, тем сильнее. Итак, теперь я буду жить с „Архипелагом“, он врубился в мою жизнь и душу. Даже почерк сбился, руки дрожат. Так он на меня подействовал, этот „Архипелаг“…

В русской литературе мало найдется таких безжалостных книг, и ближе всех к ней «Бесы» Достоевского, вот уж где — с перерывом в 100 лет — порезвились два гиганта, всех в навозе вывозили, никого не пожалели. И оба — каторжане! Солженицын часто поминает своего собрата, показывая, как сладко жилось на царской каторге. Так теперь эти книги и будут идти в истории русской литературы: «Бесы» и «Архипелаг ГУЛАГ», одна за другой…»

В последний пассаж внесу личное уточнение: «Архипелаг…» намного переплюнет «Бесов» по части антироссийского мессиджа, что вполне объяснимо — книга Солженицына увидела свет в разгар «холодной войны» и была использована антироссийскими силами на полную катушку. Она стала настоящим подарком западным идеологам, позволив изобразить не столько Советский Союз, сколько Россию страной палачей и убийц, причем на долгие десятилетия. По этому поводу приведу уже сегодняшнее мнение некоего ИНТЕЛЛИГЕНТА, выловленное из Интернета и опубликованное на страницах «Литературной газеты» (номер от 18 февраля 2009-го):

«Время „лихих реформ“ знаменито тем, что русских классиков в кино и на телевидении полностью вытеснили жертвы сталинских репрессий. Если российский телезритель имеет альтернативные источники информации, то зарубежный смотрит то, что дают, и в соответствии с увиденным формирует свое представление о России. А какое оно, это представление, можно было хорошо понять во время грузинско-осетинской войны.

У России есть всемирно известные бренды — вся русская классика, но правительство финансирует «сталинские страшилки» и халтуру вроде «Стиляг». Россия уже воспринимается за рубежом как страна ГУЛАГа, а не страна Толстого, Чехова, Репина и Чайковского».

Вновь повторюсь, что начиналась вся эта кампания тогда, в 70-х.

Но вернемся к Высоцкому и хронике событий июля 75-го.

В один из дней, зная, что Кирилл Ласкари давно мечтает купить модный джинсовый костюм, Высоцкий ведет его в один из парижских магазинчиков, где, по выражению артиста, «этого говна немерено, причем дешево». Далее вновь приведу рассказ самого К. Ласкари:

«Мы спустились в подвал, заваленный и завешанный товарами из джинсовой ткани. Глаза разбегались. Покупателей не было. Двое парней-продавцов в залатанных джинсах и жилетках из той же ткани явно скучали.

Меня обряжали черт знает во что. Руководил примеркой Володя. Неожиданно с гиканьем в подвал ворвалось странное существо с ярко накрашенными губами, в шляпке с пером и манерами барышни очень легкого поведения. К моему удивлению, это был мужчина. Чмокнув в щеки хозяев, он кинулся к Володе, пытаясь его облобызать тоже.

— Но, но, но! Ты это брось! — отстраняясь от него, громовым басом на чисто русском языке прокричал Володя. — Пидерас, — объяснил он мне.

— Москва! Руссо! — обрадовалось существо и, сплясав то, что в его представлении являлось танцем уроженцев нашей Родины, кинулось на меня.

— Рассчитывайся, и бежим, а то он тебя… ты ему понравился, — говорил Володя, оттаскивая от меня существо. Продавцы хохотали.

Когда, уже дома, Марина узнала, сколько мы заплатили за костюм и где его купили, она ужаснулась нашему, вернее, Володиному легкомыслию. Подвал считался одним из самых дорогих — даже для состоятельных парижан — модных магазинов…

Володя обожал кино. Был день, когда мы посмотрели с ним подряд четыре кинофильма, причем он — по второму разу из-за меня: «Ночной таксист» с Де Ниро, «Полет над гнездом кукушки» с Николсоном, вестерн с Аль Пачино и «Эммануэль» на Елисейских Полях, где этот «шедевр» шел несколько лет бессменно (этот французский эротический фильм был запрещен к выходу президентом Жоржем Помпиду, но едва он скончался — в апреле 74-го, — как его сменщик Валери Жискар д'Эстен тут же выпустил его в прокат. — Ф. Р. ). Всю картину Володя острил, смеялся и предвосхищал события на экране. В зале, кроме нас, сидели еще несколько иногородних. Когда включили свет, лица у многих были пунцового цвета. У меня, по-видимому, тоже. Володя — само спокойствие. Ходили на Пляс Пигаль. Смотреть проституток.

— Хочешь прицепиться?

— Нет, — твердо сказал я. Он подошел к одной, самой вульгарной и не самой молодой…

— Нахалка, — сказал, вернувшись ко мне, — совести вот ни на столько, — показал ноготь мизинца. — Ее цена — три пары обуви. Я вот эти, — поднял ногу, — второй год ношу. — Обернулся в сторону проститутки и пригрозил ей пальцем. — Совсем сошла с ума, фулюганка, — прокричал. — Пойдем, перекусим…»

Кстати, наш герой иногда пользовался услугами парижских путан, о чем речь у нас еще пойдет впереди. А пока 17 июляКириллу Ласкари исполнилось 40 лет. По этому случаю в гостиничный номер именинника набилось много народу, поскольку еще за пару часов до этого события по номерам, где жили артисты ленинградского Малого театра, разнеслась весть о том, что поздравлять Ласкари придут Высоцкий и Влади. Супруги действительно пришли и подарили юбиляру сверток, в котором тот обнаружил русский серебряный портсигар с его инициалами на крышке и автографами внутри. В портсигаре лежали еще два листка, на которых дарители написали короткие поздравления. После официальной части Высоцкий и Влади собирались увезти Ласкари в Мулен Руж, где их ждали Людмила Максакова (она снималась с Высоцким в «Плохом хорошем человеке») с мужем-иностранцем, однако руководитель делегации запретил имениннику ехать в «злачное» место: дескать, отпразднуем и здесь, в гостинице.

Тем временем у Александра Митты возникли трудности с утверждением Высоцкого на роль арапа Ибрагима Ганнибала. Против этой кандидатуры были решительно настроены в Госкино. Там еще не успели отойти от баллад Высоцкого, написанных к фильму «Бегство мистера Мак-Кинли», плюс не забыли ему его контактов с отщепенцами во Франции. В итоге зампред киношного ведомства Борис Павленок вызвал к себе Митту и предложил ему не валять дурака: «Зачем мазать гуталином Высоцкого, когда можно съездить в Париж, в Национальный эфиопский театр, и привезти оттуда настоящего негра. В крайнем случае найти его здесь, в Москве». — «У вас есть кандидатура?» — спросил режиссер. «Да, есть: его зовут Тэсфаи Гессео, он учится в Литературном институте. Готовь к роли его». Митта не стал спорить с начальством, понимая, что это бесполезно. Он решил лично взглянуть на нового кандидата на роль арапа и уже после этого что-либо решать.