Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне

Параллельно с этим в Москве А. Сахаров провел пресс-конференцию для иностранных журналистов, где обвинил во взрывах… КГБ (якобы тот их подстроил). Как и раньше, академику-диссиденту и этот демарш сошел с рук.

Так что выход на американском ТВ интервью с Владимиром Высоцким было делом не случайным. Оно четко укладывалось в картеровско-бжезинсковскую кампанию по «борьбе за права человека» и ставило целью «раскрутить» советского певца-диссидента на какую-нибудь антисоветчину. Однако Высоцкий оказался умнее (или хитрее) своего интервьюера — Дана Раттера. Приведу лишь несколько отрывков из этого разговора.

Д. Раттер: «Вы называете себя протестующим поэтом, но не поэтом-революционером. В чем разница между этими понятиями?»

В. Высоцкий: «Видите ли, в чем дело… Я никогда не рассматривал свои песни как песни протеста или песни революции. Но если Вы спрашиваете, какая разница… Может быть, это разные типы песен — песни, написанные в разные времена. В революционные времена люди пишут революционные песни. В обычное, в нормальное время люди пишут песни протеста, они существуют повсюду в мире. Люди просто хотят, чтобы жизнь стала лучше, чем сейчас, чтобы завтра стало лучше, чем сегодня».

Д. Раттер: «Что Вас удовлетворяет и что не удовлетворяет в Вашей работе?»

В. Высоцкий: «Ну, на это очень просто ответить. Какая-то часть моей работы меня полностью удовлетворяет, потому что я пишу то, что думаю, и то, что хочу. Но дальше возникают проблемы с исполнением. Потому что я — автор-исполнитель, мне нужна аудитория. А здесь начинаются трудности, у меня очень мало официальных концертов. Поэтому то, что я делаю, я делаю для моих друзей».

Д. Раттер: «Может быть, это не так, но мне кажется — кое-кто в СССР беспокоится, вернетесь ли вы обратно. Я не ошибаюсь?»

В. Высоцкий: «Ну почему?! Ну что Вы! Я уезжаю уже четвертый или пятый раз и всегда возвращаюсь. Это смешно! Если бы я был человеком, которого боятся выпускать из страны, так это было бы совершенно другое интервью. Я спокойно сижу перед Вами, спокойно отвечаю на Ваши вопросы. Я люблю свою страну и не хочу причинять ей вред. И не причиню никогда».

Убежденность Высоцкого в том, что он своим творчеством приносит не вред обществу, а благо, конечно же, подкупает. Однако повторимся: ему судьба не предоставила возможности увидеть то, что увидели мы, — развал страны и построение на этих обломках нового, уже капиталистического, общества, причем почти целиком компрадорского. Мы увидели, что развал этот осуществлялся руками соратников Высоцкого по либеральному движению, да еще конкретно под его песни и дружное скандирование: «Коммунисты гнобили Высоцкого — поэтому долой их, долой!» В итоге коммунистов мы прогнали, страну разрушили и зажили как в раю. Наступило всеобщее изобилие, братство людей, подлинная демократия, ну и все остальное из категории «мечты идиотов».

Но вернемся из нашего «рая» в «жуткий» и «тоталитарный» СССР образца 77-го.

В конце февраляВысоцкий съездил в Париж, где пытался уладить ситуацию с выходом своего двойного альбома на студии «Шан дю Монд». Как мы помним, 22 песни были записаны им еще в январе 1975 года, но так до сих пор и не вышли. Почему? Дело в том, что эта парижская студия звукозаписи была в зависимости от ФКП и выпуск пластинки Высоцкого курировался оттуда. Когда два года назад давалось «добро» на ее выход, политическая ситуация была одна (Москва шла на уступки ФКП, пытаясь удержать ее от сползания в объятия итальянских и испанских еврокомунистов), а теперь она изменилась (ФКП в июне 76-гоучаствовала в конференции в Восточном Берлине и во многом поддержала позиции итало-испанских еврокоммунистов, а в мартеэтого года планировалась личная встреча трех лидеров западных компартий — ФКП, ИКП и КПИ — где это сближение должно было быть оформлено официально). В итоге испанские коммунисты, легализовавшись в начале 77-го(вскоре после смерти Франко) пошли по пути еще большей радикализации: они вычеркнули слово «ленинская» из определения своей партии. Лидер КПИ Каррильо написал книгу «Еврокоммунизм и государство», где говорилось, что советская система вовсе не диктатура пролетариата и не рабочая демократия, а бюрократическая диктатура чистой воды. Да еще со всеми отличительными чертами тоталитарного режима.

Если учесть также новый виток противостояния советских властей и диссидентов, который выпал на начало года, то становится понятным, почему в этих условиях отношение Москвы к выходу французской пластинки несколько изменилось. Нет, там ее не запретили (чтобы лишний раз не злить ФКП), а решили повторить ситуацию 72-го года, когда параллельно с гонениями на политических диссидентов диссидентам из творческой среды, наоборот, дали «зеленый свет». Кроме этого, в начале мартав СССР намечались торжества по случаю 106-й годовщины Французской революции (в Москве должна была пройти Неделя французских фильмов, в Большом театре планировалось выступление французских артистов, включая горячо любимую Брежневым Мирей Матье, в эфирную сетку ТВ были включены концерты звезд французской эстрады вроде Далиды и т. д.).

На фоне этих событий французский диск Высоцкого Москва выпустить разрешила (и об этом французскую общественность специально уведомили тамошние прокоммунистические СМИ), однако потребовала, чтобы он был скомпанован по московской указке (об этом французские СМИ промолчали). А именно: в нем должны были остаться только четыре песни из 22 записанных, а место исключенных должны были занять те композиции, которые уже выходили в Советском Союзе на миньонах.

Высоцкий поначалу хотел эту идею отмести, но затем, поразмыслив на досуге (или посоветовавшись с кем-то — с той же Мариной Влади, которая была больше его искушена в перипетиях большой франко-советской политики), согласился, дабы, во-первых, увидеть наконец свой первый диск-гигант изданным, во-вторых — не усложнять себе жизнь. Под последним понималось следующее: Высоцкий собирался обратиться к советским властям с просьбой разрешить ему выезжать во Францию больше одного раза в год. Почему он обратился с этой просьбой именно в начале 77-го? Судя по всему, за этим стояла либо Марина Влади, которая продолжала нажимать на какие-то тайные педали в верхах (как французских, так и советских) и хорошо просчитала ситуацию, связанную все с тем же шантажом со стороны ФКП в отношении Москвы, связанным с еврокоммунизмом. Либо в качестве советчиков выступили «крышеватели» Высоцкого в советских верхах — то есть либералы, которые организовывали «зеленый свет» творческим диссидентам в пику диссидентам политическим. В итоге 5 мартаиз-под пера Высоцкого на свет появляется письмо в МВД СССР, где он пишет следующее: