Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне

Но вернемся к хронике событий начала 79-го.

Днем (14.00) 11 февраляВысоцкий дал еще два концерта в Дубне, но уже в другом месте — в ДК «Октябрь».

12 февраляв Театре на Таганке была показана премьера спектакля «Преступление и наказание» по Ф. Достоевскому. Идея этой постановки родилась у Любимова еще три года назад, но из-за козней цензуры репетиции спектакля все время откладывались. И тогда Любимов поставил «Преступление» в Будапеште, в театре «Вигсинхаз» (Театр комедии). Этот город был удобен Любимову со всех сторон. Во-первых, из всех социалистических столиц венгерская была одной из самых демократически-капиталистических, во-вторых — у режиссера там жила молодая любовница Каталина Кунц, наконец, в-третьих — Будапешт открывал перед Любимовым перспективу европейской карьеры.

Премьера спектакля состоялась в январе 78-гои имела шумный успех. Этот триумф позволил либералам во власти добиться для Любимова разрешения поставить «Преступление и наказание» в Москве. Несмотря на то что антибольшевистская направленность постановки была довольно прозрачной. Речь в ней шла о том, что благая идея большевиков привела Россию к трагедии — к массовым убийствам и их оправданию. Как напишет много позже театровед А. Смелянский:

«Любимов ставил спектакль не столько по Федору Достоевскому, сколько по Юрию Карякину (как мы помним, этот человек входил в худсовет „Таганки“. — Ф. Р. ), автору инсценировки и книги «Самообман Раскольникова». Вопреки читательскому состраданию к герою, убившему не старушку-процентщицу, а самого себя, в театре представили идейного маньяка революционной закалки…

Достоевский написал роман о том, что убить нельзя. Любимов поставил спектакль о том, что убивать нельзя. Раскольников в романе — убивец, то есть страдалец. Раскольников в спектакле — убийца. Духовный состав героя Достоевского на «Таганке» подменили духовным составом человека, сформированного идеей русской революции. Любое насилие ради добра, идея мировой «арифметики», которой ничего не стоит «обрезать» миллион человеческих жизней, если она противоречит «теории», — против этого был направлен пафос таганковского спектакля…»

Как мы помним, в этом спектакле Владимир Высоцкий играл роль Аркадия Ивановича Свидригайлова. Утверждение на нее прошло еще в конце 77-го, но едва не состоялось, поскольку именно тогда герой нашего повествования в очередной раз хотел уйти из театра. Уговорил его остаться один из авторов спектакля — все тот же Юрий Карякин. Так Высоцкий сыграл роль человека, вроде далекого от него по характеру и взглядам, но с другой стороны — близкого. Ведь кто такой Свидригайлов? Вот как отвечает на этот вопрос уже знакомый нам публицист М. Жутиков:

«Говоря фигурально, это благородный фасад, за которым все обрушилось: если угодно, отчасти — это циническая Европа с ее деляческой ставкой на низменность человека-животного, с ее претензией католицизма (а особенно кальвинизма) на единственность этой правды и их обоюдным уклонением от Христа. Конечно, это не тождественное совпадение. Свидригайлов не настаивает на «единственности» своего пути, слишком понимая, что никакого пути и нет. Аналогия состоит в «скуке», в отсутствии цели, в поисках, хлопотливых по видимости и безнадежных внутренне, — как раз и обусловленных отходом от Христа. «Идеи» его близки «идее» Раскольникова, и Свидригайлов не отказывает себе в циническом удовольствии настаивать на некоторой душевной «общей точке» с героем — что приводит Родиона Романовича в замечательно сильное раздражение! Но это, пожалуй, и наша «европейничающая» «гуманитарная» интеллигенция с ее метаниями в пустоте рефлексии, с ее замечательной агрессивностью — от обреченности всех на свете теорий «прогресса»; это — тот же народ, только больной от «познанья и сомненья». Это и наш отход от веры! Здоровеннейшего вида мужчина, почти искательно осклабясь, протягивает молодому человеку руку: «Ну, не правду ли я сказал, что мы одного поля ягоды?» — но в нем самом уже все сгнило. В попытке самоспасения он претендует на последнее, что может удержать его в жизни, здоровое и лучшее, — чувство Дунечки; но она отказывает ему именно в чувстве. Теперь все едино — хоть «на воздушном шаре с Бергом».

…Не так уж мало можно было сказать о личности Аркадия Ивановича Свидригайлова и значении этого персонажа. (В последующем, в «Бесах», Достоевский поставит такое лицо, застрявшее между злом и добром, в центр романа под именем Ставрогина)…»

Применительно к нашему герою, обратим внимание на слова «застрявшее между добром и злом»: не это ли осознание своего предназначения и подвигло его согласиться на роль Свидригайлова? О том, как эта роль была сыграна, рассказывает А. Смелянский:

«Высоцкий играл тему „русского Мефистофеля“. Мутную стихию свидригайловщины он вводил в границы общечеловеческого. Чего тут только не было: нигилистическая ирония, плач над самим собой, вплоть о бессмертии души и отрицание вечности, сведенной к образу деревенской бани с пауками, наконец, загадочное самоубийство Свидригайлова („станут спрашивать, так и отвечай, что поехал, дескать, в Америку“) — все это было сыграно с какой-то прощальной силой…»

И вновь вернемся к хронике событий начала 79-го.

15 февраляВысоцкий выступил с концертом в ДК одного из столичных заводов.

16 февраляон играл в представлении «В поисках жанра».

Тем временем близятся к концу съемки фильма «Место встречи изменить нельзя». В субботу, 17 февраля, на задворках продовольственного магазина по адресу Серебрянический переулок, дом 2/5 (по соседству с Солянкой) снимали один из финальных эпизодов ленты — арест «Черной кошки». Помните, Шарапов заманивает бандитов в подвал продовольственного магазина, а муровцы блокируют окрестности магазина. Это там Жеглов произносит свою коронную фразу: «А теперь — Горбатый!» По случаю приезда популярных артистов работники магазина расщедрились и разрешили им прикупить дефицитных конфет, трудно доступных в открытой продаже.

Съемки начались без Высоцкого — он в первой половине дня был занят в спектакле «Павшие и живые». Приехал он после обеда, и не один, а с Иваном Бортником, который играл в фильме роль вора Промокашки.

Вспоминает В. Гидулянов (художник фильма): «Вход (якобы в подвальное помещение магазина) я сделал бутафорский. Та дверца и ведущие к ней вниз несколько ступенек, которые там были в реальности, показались уж больно неказистыми. Поэтому мы изготовили из досок короб с высоким порожком, с распахивающимися наружу дверными створками и приделали его снаружи к существующему входу в подвал. Во время съемок эпизода Джигарханян, Абдулов, Бортник и другие актеры, игравшие бандитов, прятались в этой тесной коробке и по команде „Мотор!“ по очереди вылезали наружу…»