Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Тут съехались все соседи, в связи с чем резко похолодало. Все кинулись «укрывать розы» (мои до сих пор только полуприкрыты) — дамы срочно возятся во саду ли в огороде [952], господа гуляют и рыбачат. Впрочем, «культор» тоже трудится на участке. Заходили вчера Чулпан с Мишей, были очень милы; Чулпан мне показалась бледненькой и усталой — правда. Только что они сбегали до Рихтера, может быть — это слишком большой конец после долгой сидячей жизни.

До праздника не удалось никого найти, кто распилил бы наши дровишки, это нас несколько задерживает; правда, надеемся, что пропившиеся мужуки придут числа 10-го, распилят-расколют, заработают на «опохмел»; так что в середине месяца, возможно, прибудем в столицу нашей Родины Москву. С сильно пузатой, а может быть, уже «рассыпавшейся» кошкой. На этот раз даже и заметить не успели: как она опять нагуляла себе пузо. — А на столе у меня еще живут ноготки, настурции, астры, табак и тихо и великолепно увядает последняя роза.

Ваше сообщение о возможном прибавлении семейства привело меня в уныние, в основном, из-за Вас; по-моему, все остальные чудесно сживутся и споются; не думаю, что тетка так уж будет страдать от категорического изменения в комфорте — ей всё это понятно и знакомо — не в новинку. Ей «в тесноте да не в обиде» куда лучше, чем в «обиде, да не в тесноте». А чтобы было и просторно, и не обидно — очевидно, так не бывает вообще, не только у нас, но и в Копенгагене, как показала практика.

Но вот Ваша жизнь и работа усложнится еще на 25 %, вот это меня, в основном, тревожит. Однако — на Вашей стороне — молодость, а она многое может улучшить и многого добиться.

Целуем Вас обе, шлем сердечный привет родителям, и до скорой встречи — скоро буду грибами угощать и предлагать котеночка. «Возвращается ветер на круги своя…» [953]

Надеюсь, что на праздники не только корпели над Уткиным, а и погуляли по снежку? Простите, что носочки — не ахти, но лучших на базаре не было; может быть, будут зимой, да меня не будет! Ваши известия про Коржа — в порядке его вещей. Ну их всех в ж…!

Милая Анечка, тут мне «подсказали товарищи», а именно Н. Д. Оттен, что существует неопубликованный перевод «Цветов зла», над коим в течение 12 лет работал Шершеневич [954]. Ежели это заинтересует Олега Степановича [955], то пусть обратится к В. Финку [956], председателю комиссии по литературному наследству Шершеневича. Может быть, эти неизвестные переводы очень хороши и могут успешно конкурировать с «засильем»? Во всяком случае, Олегу Степановичу следовало бы в эти переводы заглянуть; это необременительно и ни к чему не обязывает. Как будто бы Шершеневич перевел весь сборник. Вас не затруднит передать это Олегу Степановичу? По-моему — интересно; а я пока погожу переводить предложенное мне — а вдруг у Шершеневича — заранее — лучше.

Мы, верно, дней через 5 окотимся, распилим дрова и появимся, а пока целуем.

Милый Рыжий, привет обратно же из Тарусы, которую Вы должны сами смутно помнить, равно, как и нас. Как видите, мы прочно вросли в плодородную тарусскую почву — не по своей вине, или желанию, а так сказать, по ряду технических причин. И — ничего — еще живы! Прибудем, верно, в среду или в четверг, когда будет свободен «наш» шофер. А вообще-то последние дни живем, как боги, в блаженном неведении происходящего; газеты переадресованы в Москву, писем никто больше не пишет, и в гости ходить некому и не к кому; последней вестью была Ваша телеграмма. Боеприпасы основательно подъели; бренное существование поддерживаем памятью о знойном лете — грибами и вареньем.

Шуша, естественно, мышей ловит. Кто бы мог поверить, что всё еще цветут ноготки и анютины глазки! Сегодня собрала последний букетик — ночью ожидается -16°. Пожалуйста, позвоните Арише [957], попросите ее передать матери [958], что на самых днях я буду наконец в Москве и повидаюсь с ней; письмецо ее получила. — Вот уже и новый год близко, а там и весна, и обратно в Тарусу! Здорово, правда? Целуем Вас, Шуша шлет привет Уте.

Привет родителям!

Спасибо, Рыжий!

NВ! Телефон не работает, по крайней мере, сегодня!

Милый Саакянец, и вся-то наша жизнь есть борьба! [959]Добрались до Тарусы весьма благополучно, шофер сам ! таскал вещи и всю дорогу развлекал интеллигентными разговорами. Шушка немного попищала для проформы, чтобы показать, какая она субтильная натура, но в общем вела себя спокойно и даже умиленно лизала мне руки. Встреча ее с Тарусой была восторженно-деловитой: сейчас же отправилась какать под теткину яблоню, а потом — ловить скворцов и соловьев (успокойтесь — безуспешно!) Рожать как будто передумала.

Ну а мы, как сказано выше, тот час же вступили в борьбу — стали создавать свой собственный беспорядок сверх того, который оставил по себе воришка — т. е. сперва распаковывали, потом рассовывали, потом и т. д. и т. п.

Копали, сажали, сеяли, таскали, выпалывали сорняки, опять копали, опять сеяли, поливали, убирали, сорили, сажали, убирали, сорили, сорили, убирали — продолжаем в том же духе. Всё запущено очень. Но из-за запоздалой весны мы-то сами почти не запоздали с нашими садово-огородными делами. Пишу эту ахинею и думаю: «сад» и «огород» с носовой платок, а возни… а разговоров…

Все вокруг еще голо, пусто, прозрачно — насквозь просвечивает; выглядит серединой апреля. Из моего окошка еще видна Ока; леса на том берегу еще даже в зеленом пуху [960], совсем раздетые. Деревья все в почках, только плакучие березы чуть, едва, разворачивают листочки. Яблони все в цветочных почках, и сирень нынче обещает цвести не хуже, чем в прошлом году. И то хлеб; а для хлеба, кстати, поздняя весна нехорошо. Очень тороплюсь побольше успеть переделать дел до получения рукописи. Ада, бедная, работает не разгибаясь, с обычным своим азартом — боюсь, перетрудит опять больную руку. Но хоть и устаем обе, как ездовые северные собаки (с которыми, Бог даст, Вы нынешним летом познакомитесь) — а воздух выручает. Он тут совсем иной, и понимаешь, какая отрава воздух московский. Только сегодня вечером нашлась минутка накорябать несколько строк Вам и теткам, а все время про Вас и про них думаю. И именно в связи с воздухом. Вы ведь очень страдаете от недостатка оного. Они тоже… Дай Вам Бог скорее «распростаться» от всяких срочностей и приехать сюда, в гости к весне. Конечно, наш «интерьер» несколько пообщипан воришкой — он уволок «Ваши» покрывала с маками из «Вашей» верхней комнатки, а также часть наших «нижних» занавесок желтых в клеточку — но «экстерьер» по-прежнему неизменно прелестен. Розы перезимовали хорошо, все в почках. Тюльпаны уже с бутонами, цветут синие подснежники — колокольчики и вовсю — анютины, pardon, глазки…