Владимир Лазарис - Три женщины

В 1924 году Розенбаум репатриировался в Палестину, где стал председателем тель-авивского мирового суда.

После встречи с Розенбаумом Маня почувствовала, что круг ее жизни замыкается.

Почти полвека спустя такое же чувство было и у Маниной внучки Алоны — дочери Геды. Алона вышла замуж за популярнейшего израильского эстрадного певца Арика Айнштейна, вместе с ним прошла весь путь местных хиппи, потом развелась с ним, вернулась в «лоно иудаизма» и поселилась в Иерусалиме в квартале ультраортодоксов Меа Шеарим* — неком подобии того штетла, из которого вышла семья ее бабушки Мани. А круг жизни Геды Шохата замкнулся, когда ему было 56 лет.

«Геда (…) придерживался такой философии: если ты больше не нужен обществу — покончи с собой», — написала его сестра Анна. Своей философии Геда не изменил. В 1967 году генерал Гидеон Шохат, один из основателей израильских ВВС, застрелился.

Это ли не семейный рок.

В 1948 году, в самый разгар боев Войны за Независимость, когда Мане было уже семьдесят лет, вооруженные арабы схватили ее в одном из кварталов Иерусалима, завязали ей глаза и отвели в свой штаб. Там она стояла перед арабским командиром с высоко поднятой головой, едва доставая ему до пояса.

— Мы тебя убьем, — сказал арабский командир.

— Почему?

— Ты что, не знаешь, что мы убиваем евреев?

— Меня вы не убьете.

— Это еще почему?

— Потому что я вам не сделала ничего плохого.

Арабы захохотали.

— Отпустите эту сумасшедшую еврейку, — сказал командир. — Она и так скоро подохнет.

А Маня прожила еще целых тринадцать лет, до 1 февраля 1961 года.

«Она была фигурой чрезвычайно сложной, будто сошедшей со страниц русского романа девятнадцатого века. История ее жизни вобрала в себя (…) все основные черты, включая противоречивые (…) истории сионизма», написал о Мане израильский журналист и писатель Амос Элон в своей книге «Израильтяне: отцы и дети». А Мэри Сыркина, американская исследовательница, друг и биограф Голды Меир, написала так: «Я не знаю ни одной женщины, которая могла бы сравниться с Маней по сюрреализму и экстравагантности тех авантюр, которыми она добивалась своих самых, казалось бы, недостижимых целей».

Незадолго до смерти Мане передали письмо, пришедшее в Тель-Авивский университет из Лондона от историка Джереми Шнейдермана.

«Мне только что стало известно, — писал он, — что Маня (Мария) Вильбушевич, известная руководительница Еврейской независимой рабочей партии в Минске, все еще жива и находится в Израиле. Я хотел бы связаться с ней». Больше всего историка Шнейдермана интересовали подробности встречи Мани с министром внутренних дел Российской империи фон Плеве в 1902 году.

Надев очки, Маня начала читать. Дойдя до слов «все еще жива…», она закашлялась от смеха.

— Историк прав, незачем доживать до восьмидесяти лет.

— Восьмидесяти двух, — уточнила дочь.

— И ты права… — кивнула Маня. — А ведь я сотни раз встречалась лицом к лицу со смертью, смотрела ей в глаза, хотела ее приблизить собственными руками — и вот сижу дожидаюсь, пока Бог меня приберет.

— Ты что, хочешь отвечать перед Богом? — усмехнулась дочь.

— Нет, не хочу.

— Почему же?

— Нечего прошлое ворошить.

Маня в Палестине (1905)

Маня в России (1901?)

Сергей Зубатов

Григорий Гершуни

Евно Азеф (1918)

Георгий Гапон

Маня (слева) с подругой Хайкой Коэн и ее братом Меиром

Маня и Исраэль Шохат (20-е годы)

Маня и Исраэль Шохат с детьми (Турция, 1918)

Могилы Мани и Исраэля Шохат в кибуце Кфар-Гилади

Кончился двадцатый век, и вместе с ним рухнули империи, вечность которых ни у кого не вызывала сомнений. Во всем мире осталось крайне мало людей, которые могут назвать себя ровесниками века.

Намного более живучими оказались два схожих между собой учения — коммунизм и национал-социализм. Им предрекали скорую смерть, а они выжили и переходят в двадцать первый век, тревожа или обольщая сотни тысяч умов.

Коммунизм и национал-социализм процветали в разных странах, но посулы у них были одинаково лживыми: оба учения обещали рай на земле, но вместо рая залили землю кровью; оба они обещали создать нового человека, но человек остался таким, каким был — недальновидным, слабым, жестоким.

Только в сегодняшней России сосуществуют коммунизм с национал-социализмом.

Миллионы людей бесследно сгинули в гигантской мясорубке двадцатого века. На полях сражений двух мировых и многих гражданских войн, в революциях, в разгуле террора, в тюрьмах и концлагерях… Но неонацисты рвутся к власти во многих европейских странах, включая Россию, больше других пострадавшую от нацизма. Фашизм тоже не исчез: в Италии конца двадцатого века членом парламента от неофашистской партии стала Алессандра Муссолини — внучка дуче.

Имена трех героинь этой книги ничего не скажут русскому читателю, разве что в связи с другими именами: Маргариты — с именем Муссолини, Ариадны — с именем Скрябина, Мани — с именем Зубатова. А меж тем в свое время каждая из них была достаточно известна. О Маргарите знали и в Европе, и в Америке; об Ариадне — и в кругу русских эмигрантов в Париже, и среди участников Еврейского сопротивления во Франции; о Мане — и в революционной России, и в государстве Израиль, созданном в значительной мере сионистами из России.

Из этих трех женщин старшей была Маня. Она и Маргарита умерли в один год от старости, когда им было уже за восемьдесят. Ариадна погибла от пули, когда ей не было и сорока.

У Маргариты было трое детей, у Ариадны — четверо, у Мани — двое.

Три современницы. Три еврейки. Одна из них — Маргарита — добровольно отказалась от еврейства. Другая — Ариадна — добровольно приняла еврейство. И только третья — Маня — как родилась еврейкой, так ею и осталась.

У трех этих женщин были разные цели. Маргарита больше всего хотела власти, Ариадна — любви, Маня — справедливости на земле. И Маргарита, и Ариадна добились своего, Мане не удалось.