Борис Альтшулер - Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее

Но в той объективно непростой ситуации, в которой мы все оказались, возникновение подобных расхождений неизбежно. Все же, мне кажется, эти расхождения носят временный характер, уже сейчас они несколько смягчились. <���…>

Еще в Горьком мы видели поразительные изменения в прессе, кино и телевидении. В “Литературной газете” в репортаже А. Ваксберга о пленуме Верховного суда можно было прочитать такие вещи, за “распространение” которых совсем недавно давались статьи 190-1 или 70, – в том числе документальная справка, согласно которой на семидесяти процентах поступивших в Прокуратуру ходатайств о пересмотре судебного дела, получивших стандартную резолюцию “Оснований для пересмотра нет”, отсутствует пометка о том, что дело затребовано, – т. е. ответы Прокуратуры просто штамповались, или дело о 14 людях, сознавшихся в убийстве, осужденных и казненных, которые потом оказались полностью непричастными к преступлению, – т. е. их показания явно были даны в результате избиений или других пыток. Гласность действительно захватывает все новые области, и это производит сильнейшее впечатление, обнадеживает! Наибольшее развитие гласность получила в журналистике. Но опубликование какого-либо материала, информации или идеи не означает, что последуют реальные действия (сейчас еще в большей степени, чем в прежний период)».

БА:

«Гласность есть! А слышимость?» – эта точная летучая фраза возникла несколько позже, в начале 1990-х, когда воздействие журналистских публикаций на решения властей любых уровней свелось к абсолютному нулю.

Сахаров:

«Наряду с гласностью чрезвычайно важны другие аспекты новой политики: в социальной области, в экономике – повышение самостоятельности предприятий, в децентрализации управления, в укреплении роли местных советских органов (которые сейчас оттеснены на задний план партийными органами)…

В целом следует сказать, что реальных, а не словесных проявлений новой политики все еще мало. В них еще сильней, чем в области гласности, проявилась известная незавершенность, половинчатость, даже определенная противоречивость политики…

Какова же моя общая оценка? В 1985 году, слушая в больнице им. Семашко одно из первых выступлений Горбачева по телевизору, я сказал моим соседям по палате (гебистам – больше я ни с кем не мог тогда общаться): “Похоже, что нашей стране повезло – у нее появился умный руководитель”. Я рассказал об этой своей оценке в декабрьском интервью-телемосте из студии в Останкино – она отражает мою первую реакцию, в основном сохранившуюся с тех пор. Мне кажется, что Горбачев (как и Хрущев) – действительно незаурядный человек в том смысле, что он смог перейти невидимую грань “запретов”, существующих в той среде, в которой протекала большая часть его карьеры. Чем же объяснить непоследовательность, половинчатость “новой политики”? Главная причина, как я думаю, в общей инерционности гигантской системы, в пассивном и активном сопротивлении бесчисленной армии бюрократических и идеологических болтунов – ведь при реальной “перестройке” большинство из них окажется не у дел. Горбачев в некоторых своих выступлениях говорил об этом бюрократическом сопротивлении – это звучало почти как крик о помощи.

Но дело даже глубже. Старая система, при всех своих недостатках, работала. При переходе к новой системе неизбежны “переходные трудности” (из-за недостатка опыта работы по-новому, отсутствия кадров руководителей нового типа). И вообще: старая система создавала психологический комфорт, гарантированный, хотя и низкий, уровень жизни, а новая – кто знает! И последнее – не могу исключить, что и Горбачев, и его ближайшие сторонники сами еще не полностью свободны от предрассудков и догм той системы, которую они хотят перестроить.

Добавление 1988 г. Перестройка сложившейся в нашей стране административно-командной структуры экономики крайне сложна. Без развития рыночных отношений и элементов конкуренции неизбежно возникновение опасных диспропорций, инфляция и другие негативные явления. Фактически наша страна уже испытывает экономические трудности. Повсеместно ухудшилось снабжение населения продовольствием и промышленными товарами первой необходимости. У меня особое беспокойство вызывают “зигзаги” на пути демократизации. Создается впечатление, что Горбачев пытается овладеть контролем над политической ситуацией путем компромиссов с антиперестроечными силами, а также укрепляя свою личную власть недемократическими реформами политической системы. И то, и другое чрезвычайно опасно! Демократизация невозможна без широкой общенародной инициативы. Но “верхи” оказались к этому не готовы. Отражением этого явились, в частности, антиконституционные законы, направленные против свободы митингов и демонстраций [134] Имеются ввиду указы Президиума Верховного Совета СССР «О порядке организации и проведения собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций в СССР» и «Об обязанностях и правах внутренних войск Министерства внутренних дел СССР при охране общественного порядка», указы датированы 28 июля 1988 г., утверждены Верховным Советом СССР в октябре 1988 г. . Все это вызывает у меня большую настороженность!»

БА:

Помимо освобождения политзаключенных, другим великим достижением перестройки стал Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), заключенный Михаилом Горбачевым и Рональдом Рейганом 8 декабря 1987 г. Роль Сахарова в достижении этого соглашения была ключевой.

На момент 1987 г. наибольший риск возникновения ядерной войны исходил от размещенных в СССР и в европейских странах НАТО ракет средней дальности (РСД) с термоядерными боеголовками, нацеленных на города двух противостоящих сторон. Таких ракет было на вооружении армий очень много, тысячи, и вероятность случайного катастрофического запуска была огромна.

Но на пути договоренности о ликвидации РСД встала американская программа космической противоракетной обороны (ПРО) – Стратегическая оборонная инициатива (СОИ), или, как это назвали журналисты, программа «звездных войн», объявленная президентом США Рональдом Рейганом 23 марта 1983 г. Сахаров всегда возражал против ПРО, считая эти системы дестабилизирующим фактором, увеличивающим риск начала термоядерной войны. Он не раз резко критиковал эту программу СОИ, в том числе во время личных встреч в США в ноябре 1988 г. с ее инициаторами Рональдом Рейганом и Эдвардом Теллером. В подтверждение своей негативной позиции он говорил о нереалистичности программы, о технической невозможности стопроцентного перехвата ракет атакующей стороны. Конечно, Сахаров опять оказался прав, и в 1994 г. американская программа СОИ была прекращена именно по причине непреодолимых технических трудностей.