Борис Альтшулер - Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее

КГБ рекомендует: «…по возможности безотлагательно решить вопрос о приеме Сахарова и организации беседы с ним в Центральном Комитете КПСС».

15 февраля.Члены Политбюро Л. Брежнев, А. Косыгин, Н. Подгорный соглашаются с мнением Андропова.

26 февраля.М. Суслову и П. Демичеву поручено «принять т. Сахарова и провести с ним беседу в соответствии с обменом мнениями на заседании Политбюро ЦК».

4 марта.Сахаров отправляет письмо в Президиум ЦК КПСС, Генеральному секретарю Л. Брежневу с просьбой «о встрече для беседы по широкому кругу проблем». К письму приложены: «Памятная записка», «Записка о преследовании…», сборник «Общественные проблемы» № 8, содержащий некоторые документы Комитета прав человека.

5 марта.Письмо Сахарова поступило в сектор Общего отдела ЦК КПСС.

18 марта.Ю. Андропов информирует: «…по конфиденциальным каналам продвинут на Запад ряд сведений, компрометирующих т. н. Комитет прав человека. Однако внутри страны Комитет по-прежнему привлекает внимание отдельных политически незрелых советских граждан; Сахаров уже направил в ЦК документ, адресованный XXIV съезду партии».

Март – апрель.Сахаров отправляет ряд обращений министру здравоохранения СССР Б. Петровскому, министру МВД СССР Н. Щелокову по поводу заключенных спецпсихбольниц.

Апрель – июнь.Сахаров отправляет три письма министру МВД СССР Н. Щелокову в защиту крымских татар.

Июнь, конец.Получив приглашение «зайти в Приемную МВД для разъяснения интересующего Вас вопроса», Сахаров разговаривает с сотрудником МВД по проблеме крымских татар.

17 апреля.Ю. Андропов подробно информирует об активизации с 1968 г. политически вредной деятельности академика Сахарова, аспекты поведения которого заслуживают внимательного рассмотрения и принятия неотложных мер.

КГБ рекомендует: «…в настоящее время крайне необходима беседа с Сахаровым в ЦК КПСС».

Май.Сахаров присутствует на суде Краснова-Левитина. Присоединяется к заявлению В. Чалидзе в Президиум ВС СССР «О преследовании евреев-репатриантов».

21 мая.Ю. Андропов отправляет М. Суслову «справку» о материалах, характеризующих политические взгляды академика Сахарова. На квартиру к Сахарову продолжают систематически приходить люди, считающие себя пострадавшими от «произвола» властей.

31 мая.Ю. Андропов отправляет М. Суслову «справку о поведении академика Сахарова А. Д. и других участников так называемого Комитета прав человека в последнее время».

13 октября.Ю. Андропов информирует М. Суслова: обращение академика Сахарова в ВС СССР (о свободе эмиграции) стало достоянием иностранных корреспондентов, аккредитованных в Москве.

Сахаров:

Октябрь – декабрь.Открытое письмо директору Института имени Сербского Г. Морозову и во Всемирную организацию здравоохранения в защиту арестованного В. Буковского. Присоединяется к ряду других обращений в защиту Буковского. Едет в Киев на суд над Лупыносом.

5 декабря.Участвует в демонстрации на Пушкинской площади в день Конституции.

28 декабря.Заместитель председателя КГБ В. Пирожков информирует: «…на пресс-конференции в Брюсселе объявлено о создании Комитета прав человека; Комитет сотрудничает с Международным институтом прав человека в Страсбурге, принимает участие в подготовке к созданию в Западной Европе международной организации солидарности с “угнетенными” нац. меньшинствами в СССР».

Сахаров:

«Другое памятное событие тех лет связано с преследованиями верующих. Еще в 1969 г. был арестован Анатолий Эммануилович Краснов-Левитин, церковный писатель, как он себя называет. Отстраненный от всех должностей, он работал церковным сторожем и писал о преследованиях верующих, о различных внутрицерковных проблемах, о монашестве, о судьбе некоторых инакомыслящих. Следствие затянулось, и в декабре он был отпущен до суда (единственный известный мне случай в СССР). В мае 1971-го Краснов-Левитин вновь арестован… Суд над ним состоялся в мае в Люблино – там же, где потом судили Буковского, Твердохлебова, Орлова, Татьяну Осипову, Таню Великанову и других. Власти выбрали этот отдаленный район, где легче устраивать незаконные операции, а главное – не пускать друзей подсудимого, не пускать иностранных журналистов (последних – под фальшивым предлогом, что рядом военные объекты).

Меня в тот раз (предпоследний) пустили в зал суда. Еще на улице меня встретил гебист (почему-то мне запомнились его завитые волосы) и проводил в зал заседаний, принес стул. Потом я сообразил, что цель этой вежливости была не дать мне возможности перекинуться словом с кем-либо до начала суда. На этом суде я еще яснее понял, почему КГБ всегда идет на нарушение закона и устраивает все эти заставы, не пускающие в зал никого, кроме специально подобранной публики. Даже при самой тщательной режиссуре такие процессы оказываются самора-зоблачительными для их организаторов. Никак нельзя скрыть, что людей судят за убеждения, за обнародование действительных фактов, в истинности которых они полностью убеждены. На процессе Краснова-Левитина (как и на других подобных процессах) было несколько эпизодов, которые каждого непредубежденного человека должны были бы заставить задуматься и расположить его в пользу обвиняемого.

Краснов-Левитин был приговорен к трем годам заключения. Одна из свидетельниц перед чтением приговора сумела бросить ему красные гвоздики. Это была Вера Лашкова. Анатолий Эммануилович встал и поклонился, со старомодной и трогательной в этой обстановке церемонностью. Так же он до этого встал и поклонился во время допроса свидетелей, когда в зал вошел молодой свидетель-монах в черной рясе и с большим крестом на груди.

После выхода из заключения (где он, между прочим, имел возможность ознакомиться со страшной Сычевской специальной психиатрической больницей – заключенных посылали туда на разные работы) Краснов-Левитин продолжал выступать на религиозные и общественные темы; в середине 70-х годов он эмигрировал, принимает участие в зарубежных усилиях в защиту свободы религии в СССР.

Дело Файнберга и Борисова, в котором я принимал участие и в последующие годы, так же как и дела Григоренко и Жореса Медведева и другие, о которых я рассказываю в следующих главах, – составили мой личный опыт в проблеме психиатрических репрессий…

Я считаю совершенно оправданным то огромное значение, которое в борьбе за права человека придается проблеме психиатрических репрессий, и, в частности, ценю усилия Комитета прав человека в этой области. А в последующие годы – ту работу, которую провела Комиссия по использованию психиатрии в политических целях, созданная в 1977 году».