Борис Альтшулер - Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее
- Название:Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент БММ
- Год:2021
- Город:Москва
- ISBN:978-5-370-04774-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Альтшулер - Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее краткое содержание
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Сахаров:
«В 1974–1975 гг. в связи с моей общественной деятельностью вновь имели место угрозы моим родным – детям, зятю, внукам. В конце 1974 года в Конгрессе США происходило обсуждение поправки Джексона – Вэника. Примерно 20 декабря в нашем почтовом ящике мы обнаружили письмо. В конверт была вложена вырезка из газеты “Известия” с сообщением об обсуждении поправки в Конгрессе США и следующий напечатанный на машинке текст:
“ Эти обсуждения связаны с Вашей деятельностью. Если Вы ее не прекратите, мы примем свои меры. Начнем мы, как Вы понимаете, с Янкелевичей – старшего и младшего.
ЦК Русской Христианской партии ”.
Младшему Янкелевичу, моему внуку Матвею, было в это время немногим больше года (15 месяцев)! Не было никакого сомнения, что эта бандитская угроза исходит от КГБ. Мы не могли относиться к ней иначе, как с самой большой серьезностью…
Однажды, когда Ефрем выносил помойное ведро, к нему подошли двое, перегородив дорогу. Один из них сказал:
– Имей в виду: если твой тесть не прекратит свою так называемую деятельность, ты и твой сын будете валяться где-нибудь на помойке!
……………
27 декабря был арестован Сергей Ковалев, наш друг, замечательный человек, сыгравший очень большую роль в защите прав человека в СССР…
В конце декабря Сергей был вызван на очередной допрос, проходивший в острых, угрожающих тонах. После допроса следователь не вернул ему паспорт, сказав, что Ковалев должен зайти за ним через два дня, утром 27 декабря. Это, по-видимому, означало арест (так и получилось).
Вечер 26 декабря Сережа провел у нас, на улице Чкалова. До него пришли Саша Лавут, Таня Великанова, Рема. Сережа подошел, когда все уже кончили пить чай, голодный. Он попросил Люсю:
– Дай напоследок щец похлебать.
(Случайно вырвавшееся слово “напоследок” оказалось очень многозначительным.) Люся дала ему щей, еще чего-то, что он любит.
Сидели на кухне: Сережа – на своем обычном месте, спиной к балконной двери, остальные – кто на диванчике, кто на стульях вокруг стола. Говорили о разном, иногда полушутливо, иногда вдруг всплывали жизненно важные, принципиальные, даже философские темы. Все чувствовали, что, возможно, этот разговор – последний перед очень долгой разлукой. Часов в 12 Сережа попросил принести бумагу. Его очень волновало полученное нами за несколько дней до этого письмо, о котором я писал выше, – с угрозами “старшему и младшему Янкелевичам” от ЦК Русской Христианской партии (от КГБ!). Как всегда, он больше думал о других, чем о себе. Сережа написал проект Обращения по поводу письма; он не очень ему нравился, время шло. Наконец, уже в третьем часу ночи, Сережа сказал:
– Ну, ладно. Я пойду. Надо же и домой попасть.
(Подразумевалось – до завтрашнего ареста.) Все вышли проводить его в прихожую, поцеловались. Он ушел. На другой день С. Ковалев был арестован».
Сергей Ковалев (в книге [19], с. 320):
«Помню последние ее щи, накануне моего ареста. Была еще Таня Великанова и, кажется, Таня Ходорович. Все мы знали, что наутро меня посадят. Андрей Дмитриевич писал что-то свое, я – свое. Потом получилось и что-то общее, редчайший случай, когда мы с ним подписывались только вдвоем. Но тогда решили, что сущность момента делает это предпочтительным. Потом ели щи, выпили, собрались в коридоре у дверей. Они меня всячески напутствовали. Руфь Григорьевна предложила меховую куртку. Я отказался – отберут. Да она и сама это знала. Было много теплых слов. Андрей Дмитриевич был сдержан, Руфь Григорьевна менее сдержана, а Люся говорила совсем горячо. Этого было так много, что в какой-то момент я сказал: “Хватит. А то мне стыдно будет смотреть вам в глаза, если меня не посадят”. Обошлось, посадили.
Это вспоминание выразительно дополняет один эпизод следствия. Разумеется, нашу беседу, наполненную дружеской приязнью и горечью, внимательно слушали. (Это не было для нас секретом. Противно было привыкать, но что поделаешь? Научились игнорировать.) Мой следователь, Анатолий Александрович Истомин, достаточно прозрачно намекнул на содержание наших прощальных разговоров – понятно, демонстрировал осведомленность, чтобы внушить доверие к последующим сообщениям. А потом сказал: “Вы, что же, думаете, они Вас помнят? Сахаров и Боннэр недавно встречались с Бёллем, про всех говорили, а про Вас ни слова”. Врал, разумеется».
Глава 20. 1975 год
Борьба за Люсину поездку, победа и неожиданная болезнь двухлетнего Моти; КГБ не любит проигрывать. Книга «О стране и мире». Нобелевская премия, последний разговор с Галичем, президент Франции и обращение к V Ассамблее Всемирного совета церквей в Найроби. Реакция на Премию в СССР: первая «грязь» про Е. Г. Боннэр. Исторические дни в Осло и в Вильнюсе: «Мамочка, записывай», возвращение Елены Боннэр в Москву. Несколько цитат из Нобелевской лекции Сахарова «Мир, прогресс, права человека»
« Будьте реалистами – требуйте невозможного! »
Лозунг парижского мая 1968 г.
Сахаров:
«Болезнь Люсиных глаз – следствие контузии в октябре 1941 года.
После выписки ( бегства – см. выше ) Люси из Глазной больницы мы сделали еще несколько стоивших нам огромных усилий безрезультатных попыток ее лечения. В августе 1974 года мы решили, что ей необходимо добиваться разрешения на поездку за рубеж для лечения и операции. Это решение не было проявлением нашего недоверия к советским врачам, к советской офтальмологической школе. Но в нашем исключительном положении (как это проявилось в Глазной больнице, до нее – в Ленинграде и после в Москве) лечение за рубежом было единственно возможным. Принимая это решение, мы понимали его ответственность. Отступить, отменить его мы уже не могли.
В конце сентября Люся, получив вызов, уже начала оформлять выездные документы… Началось многомесячное ожидание, а потом – активная борьба за разрешение. Все это время Люсино зрение непрерывно ухудшалось. В апреле 1975 года Люсю вызвали в городской ОВИР. Я поехал вместе с ней. Заместитель начальника Золотухин сообщил ей об отказе. Основание – что она может лечить свои глаза в СССР, ей предоставлены все возможности. Мы прямо в зале ОВИРа сказали об этом иностранным корреспондентам, приехавшим вместе с нами (к величайшему испугу советских чиновников, ожидавших виз на какие-то заграничные поездки). В ближайшие дни я поехал к президенту Академии наук СССР М. В. Келдышу, предварительно подав ему письменное заявление, но он отказался помочь мне – с той же ссылкой на советскую медицину. Оставался единственный путь – обращение к мировой общественности…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: