Борис Альтшулер - Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее

Но поистине историческая роль ВИС будет в том, что окончательно исчезнут все барьеры обмена информацией между странами и людьми. Полная доступность информации, в особенности распространенная на произведения искусства, несет в себе опасность их обесценивания. Но я верю, что это противоречие будет как-то преодолено. Искусство и его восприятие всегда настолько индивидуальны, что ценность личного общения с произведением и артистом сохранится. Также сохранит свое значение книга, личная библиотека – именно потому, что они несут в себе результат личного индивидуального выбора, и в силу их красоты и традиционности в хорошем смысле этого слова. Общение с искусством и с книгой навсегда останется праздником.

Я не склонен абсолютизировать одну только технико-материальную сторону прогресса. Я убежден, что “сверхзадачей” человеческих институтов, и в том числе прогресса, является не только уберечь всех родившихся людей от излишних страданий и преждевременной смерти, но и сохранить в человечестве все человеческое… И уж во всяком случае прогресс, спасающий людей от голода и болезней, не может противоречить сохранению начала активного добра, которое есть самое человечное в человеке » ([23], с. 73–85).

Сахаров:

«В течение июня ( 1974 г. ) Люся, состояние которой продолжало ухудшаться, обращалась к нескольким глазным врачам. В Московской Глазной больнице работала ее подруга по мединституту Зоя Разживина, специализировавшаяся в офтальмологии. Зоя посмотрела Люсины глаза и заплакала. Через два дня Люся легла в Глазную больницу с твердым намерением оперироваться. Однако получилось так, что, пролежав там месяц, она выписалась в том же состоянии, что и до больницы. С самого начала врачи, в том числе и подруга (работавшая в другом отделении), были явно так запуганы, что им уже некогда было думать о лечении. Дальше – больше. В больнице объявили карантин, хотя видимых причин к этому не было. Заведующая отделением, хорошо относившаяся к Люсе, почему-то перестала быть ее лечащим врачом; им стала заместитель главного врача. Наконец, Люсе передали конфиденциально:

– Мы не знаем, что с Вами хотят сделать. Но Вам необходимо срочно выписаться, как сумеете, под каким угодно предлогом!

В следующее воскресенье, когда никого из начальства не было, Люся выписалась.

Через несколько месяцев, после новых разочарований, мы были вынуждены принять решение добиваться выезда Люси для лечения глаз за границу.

В дни Люсиного пребывания в больнице я держал свою первую голодовку. Цель ее – привлечь внимание к судьбе политзаключенных, в их числе женщин-политзаключенных, Владимира Буковского, о тяжелом положении которого мне сообщила незадолго до этого его мать, Валентина Мороза, Игоря Огурцова, немцев, осужденных за участие в демонстрации за право на эмиграцию, узников психиатрических больниц, в том числе Леонида Плюща. Голодовка была приурочена к пребыванию в Москве президента США Р. Никсона ( 27 июня – 3 июля 1974 г. ) – это дало ей такую гласность, которой иначе быть не могло. Приехавшие с Никсоном корреспонденты и телевизионщики два или три раза приезжали на нашу квартиру, и я давал им телеинтервью (Таня переводила). Одно из таких телеинтервью (в соответствии с договоренностью по случаю приезда Никсона) телекорреспонденты пытались передать непосредственно из Останкино – там расположен телецентр. Но передача была вырублена нашим “выпускающим” (цензором), и несколько минут половина мира вместо Сахарова видела пустые экраны. Мне передавали, что впечатление было сильным.

Через 6 дней после начала голодовки мое состояние ухудшилось. Я решил, что цели достигнуты, и прекратил голодовку. Голодовка, при такой относительно малой длительности, была трудной для меня, в частности, потому, что я все время работал, давал интервью, в том числе требовавшие большого напряжения телеинтервью. В эти дни умерла моя тетя Женя (Евгения Александровна, жена папиного брата Ивана, очень мною любимая). Мне удалось навестить ее в больнице, а потом, тоже в состоянии голодовки, я ездил на ее похороны.

Люся очень волновалась за меня во время голодовки. Почти каждый день ей удавалось, несмотря на “карантин”, за рубль сторожу выскользнуть в халате из больницы и на такси доехать до нашего дома».

БА:Этот визит Ричарда Никсона был вторым за короткий срок (и за 40 дней до его вынужденной отставки – импичмента из-за Уотергейтского скандала). Во время первого визита Никсона в Москву в мае 1972 г. были подписаны важные соглашения, давшие старт политике разрядки международной напряженности.

1974 г. Справка Архива Сахарова в Москве, включая описание рассекреченных Документов Политбюро ЦК КПСС и КГБ СССР:

Сахаров:

Январь.Подписывает обращения к соотечественникам в защиту А. Солженицына, в Международный Пен-клуб в связи с отказом А. Галичу разрешения на поездку в США, Генеральному секретарю ООН К. Вальдхайму в защиту крымских татар.

Отправляет свои письма в Союз писателей СССР в защиту Л. Чуковской, в Международный Комитет прав человека по поводу обыска у писателя В. Некрасова.

Дает интервью женевской газете о книге А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ».

Февраль.Подписывает коллективные обращения в защиту политзаключенных Л. Плюща, В. Буковского.

В связи с арестом А. Солженицына (12 февраля 1974 г.) делает из его квартиры заявление канадскому радио и TV (по телефону), идет (вместе с Л. Чуковской) в московскую прокуратуру, дает интервью лондонской газете «Санди Таймс» и миланской «Коррьера делла сера».

Март – июль.Подписывает обращения в Международные правозащитные организации в защиту советских политзаключенных В. Хаустова, Г. Суперфина. В. Некипелова, В. Пирогова, М. Джемилева.

Обращается к президенту Республики Индонезии генералу Сухарто о положении индонезийских политзаключенных.

Пишет Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. Брежневу и президенту США Р. Никсону в защиту политзаключенного В. Мороза и других политзаключенных.

28 июня – 4 июля.Проводит свою первую голодовку, приуроченную к визиту Никсона в СССР, с требованием освобождения политзаключенных.

Выступает с обращением к мировой научной общественности с призывом защитить физиков В. Турчина и Ю. Орлова.

Рассекреченные документы: