Семен Резник - Логово смысла и вымысла. Переписка через океан

«Мне не очень понятно, чем авторство „Розыскания…“ как-то особенно „чернит“ Даля, — недоумевает г‐н Панченко. — <���…> Даль написал другую антисектантскую книгу — „Исследование о скопческой ереси“. На мой взгляд, последняя уже в достаточной степени „пятнает“ ее автора».

Ну, коль скоро НА ЕГО ВЗГЛЯД, то приговор обжалованию не подлежит!

Я все же попробую обжаловать. Можно не соглашаться с репрессивными мерами, предложенными Далем для искоренения секты скопцов, можно этими мерами возмущаться. Но нельзя не признать, что «Исследование о скопческой ереси» основано на обширном материале, который собирался со знанием дела, был тщательно обработан, проанализирован и осмыслен.

Пожалуй, самое забавное это попытка противопоставить «дилетанту» Далю «профессионала» Н. И. Надеждина, якобы обладавшего «значительно лучшим культурно‐историческим образованием». Забавно это, прежде всего, потому, что вслед за Далем «Исследование о скопческой ереси» написал Надеждин. Эти два труда — близнецы‐братья. В сочинении Надеждина утилизирован весь текст Даля, порою дословно, выводы обоих авторов тождественны [142]. Но то, что «чернит» Даля, почему‐то не чернит Надеждина!

Современники относились к этим двум персонажам иначе.

Хорошо известно, как высоко ценил Даля Пушкин, как радовался его «сказкам», как поощрял его на составление «Словаря», как сердечно они были близки друг другу. Доктор Даль до последней минуты оставался с умирающим поэтом — ободрял его, облегчал страдания, вселял надежду, своей теплой ладонью закрыл его помертвевшие глаза; хранил как святыню перстень‐талисман, подаренный ему поэтом перед смертью.

А Надеждин?

Баратынский называл его восторженным невеждой, Вяземский — неустрашимым самохвалом, Пушкин — журнальным шутом, холопом лукавым, болваном, сапожником. Вот самая безобидная из эпиграмм Пушкина на Надеждина:

Я не намерен умалять заслуги Надеждина перед русской культурой: он оставил след не только в пушкинских эпиграммах. Но сотворенное Далем настолько значительнее, что фигуры эти несопоставимы. Тот, кто этого не понимает, не может понять и того, насколько «Розыскание», состряпанное сапожником с интеллектом «не свыше сапога», несовместно с содержательным, компетентным, новаторским для своего времени трудом Даля «Исследование о скопческой ереси».

Вопрос об авторстве «Розыскания», по мнению г‐на Панченко, был злободневен сто лет назад, во времена Ю. Гессена и дела Бейлиса, сегодня же это сугубо академический вопрос. А само «Розыскание» — не столько антисемитский пасквиль, сколько «антисектантский дискурс»!

Эх, знали бы об этом атрибюторы из черной сотни и их нынешние последыши! В неведении счастливом они лепят черным по белому, не жалея типографской краски:

«Перед Вами — редкая и по понятным причинам долгое время скрываемая от читателей работа великого русского этнографа и лингвиста Владимира Ивановича ДАЛЯ (составителя знаменитого „Толкового словаря живого великорусского языка“). Эту Записку В. И. Даль, будучи чиновником особых поручений, составил по заданию министра внутренних дел Российской Империи графа Л. А. Перовского, и она была опубликована по министерскому приказанию в 1844 году под названием „РОЗЫСКАНИЕ О УБИЕНИИ ЕВРЕЯМИ ХРИСТИАНСКИХ МЛАДЕНЦЕВ И УПОТРЕБЛЕНИИ КРОВИ ИХ“ чрезвычайно ограниченным тиражом. Впоследствии тёмными силами неоднократно предпринимались попытки уничтожить считанные экземпляры первого тиража, а в отношении проектов переиздания проводились форменные диверсии. Однако сей героический труд В. И. Даля всё же чудом сохранился, и мы предлагаем его Вашему вниманию» [144]

Такова аннотация к свежему изданию «Записки о ритуальных убийствах» (М., «Русская правда», 2011). Книга широко продается в магазинах России и русского зарубежья, на интернет‐сайтах. Скоро, надо полагать, тираж будет распродан. Меня не удивит, если в следующем издании будут отмечены заслуги А. А. Панченко в атрибуции этого «героического труда». То, что Панченко относится к Далю без должного почтения, ему великодушно простят.

26 декабря 2011 г.

Дорогой Семен! Я всегда бываю рад Вашему письму — оно всегда интересно и ставит какие‐то вопросы. Естественно, первым делом прочел Вашу статью, которую Вы любезно прислали. За «Новым литературным обозрением» не слежу, хотя раньше читал, очень уж они местами заумны, а чаще тенденциозны. У них всегда какая‐то интеллигентская игра, а не просто отслеживание литпроцесса.

Кажется, в эту литигру попали и Вы. Я ни на минуту не верю, что весь бред о ритуальных убийствах мог написать В. Даль. При всей сложности моего восприятия еврейского вопроса в России мои инстинкты филолога и русского человека сразу отторгли как фальшивку «Протоколы [сионских мудрецов]», когда мне их показали в «Юности» [145]. Такое же чувство вызвала у меня и приписываемая Далю «Записка о ритуальных убийствах». Неужели этого всего не видно! Если говорить о письме И. С. Кочетову, то даже его поверхностное прочтение говорит о такой полной чиновничьей отстраненности и даже брезгливости к содержанию, скрытому за полным парадом формы, что говорить о чем‐либо дальше просто нет смысла.

Здесь, конечно, было бы интересно поискать и порассуждать, отчего Перовский так активизировался по очевидному вопросу. Существовал какой‐то общественный, политический или личный профит, м.б. какая‐то кампания? Вся эта ситуация вызывает много вопросов. Ну, например, так ли уж мог растрачивать свое время на написание длинных «Розысканий» сам Даль, постоянно занятый своей литературной работой. Я лично от любой чиновничьей работы сейчас бегу. Есть еще недоумение, каким образом — прошу прощения — обрезанные евреи похищали детей из бань? Уж в женскую‐то баню я совсем не верю. Меня, знакомого с технологией русской бани, очень это занимает. Как? Детишки ходили самостоятельно? Последнее время наш телевизор, дабы отвлечь граждан от других проблем, очень занят педофилией. И здесь ход мысли раздваивается. Не является ли исчезновение детей следствием этого порока? Я это не связываю с еврейством, а с тем, что статистика и по этому вопросу вряд ли с течением времени изменяется. Порок не имеет национальности. Второе — это опять отвлечение общественного мнения на что‐то иное и захватывающее дурное воображение.