Патрисия Познер - Аптекарь Освенцима. Неизвестная история Виктора Капезиуса

Все они обвинялись в «совершении убийства» высшей степени. Обвинения некоторых были обобщенными, потому что прокурорам не удалось найти конкретную жертву. Эти преступления были частью преступления самого Освенцима. Например, адъютанта Роберта Мулку обозначили единственным виновным в «подготовке и исполнении мер по истреблению», хотя не было ни одного свидетельства, указывающего на то, что он этим занимался. Бауэр знал, что по немецкому закону доказать вину без конкретного обвинения будет сложно. И совет защиты немедленно на это набросился. Адвокат Мулки, например, сказал, что в Германии не существует понятия «функциональной ответственности», и что «если закрыть глаза на все обобщающие, иногда полемические, комментарии в обвинении <���…> здесь не найти ни одного конкретного действия, в котором можно обвинить нашего клиента» [464] Герберт Эрнст Мюллер цитируется в: Pendas, The Frankfurt Auschwitz Trial, 117. .

Но в других случаях прокурорам удавалось найти имена убитых и связать их с конкретным обвиняемым. Освальда Кадука, например, обвинили в «избиениях заключенных блока № 8 и убийстве через удушье; он клал трость на горло поваленных на пол узников и вставал на нее ногами. Таким образом он убил многих, в числе которых был торговец алмазами Мориц Полакевиц, бывший секретарь Еврейского совета Антверпена» [465] Acklageschrift, FFStA 4 Ks 2/63, 35, Bundesarchiv. .

Семнадцатого июня прокуроры потерпели неудачу: подсудимый с самым громким именем, Рихард Баер, внезапно умер от сердечного приступа в тюрьме. Историк Девин Пендас писал, что смерть Баера «не просто повлекла за собой потерю авторитета для франкфуртских прокуроров; она означала, что суд над иерархией Освенцима будет проходить без главы этой структуры» [466] Pendas, The Frankfurt Auschwitz Trial, 49. . Для адвокатов же внезапная смерть Баера стала настоящим подарком. Они поняли, что может возникнуть неясность в том, кто и какие приказы отдавал, то есть, на ком личная ответственность, а кто просто исполнитель. Это было принципиально, потому что по немецким законам приговорить можно было только того исполнителя преступных приказов, который знал о преступности приказов. В противном случае вина ложилась только на высокопоставленного офицера, отдавшего распоряжение [467] Секция 47 Воинского устава, цитируется в: Pendas, The Frankfurt Auschwitz Trial, 119. .

Еще до начала суда прокуратура потерпела новую неудачу. В Германии обвинение – лишь основа, от которой суд может отталкиваться, назначая наказание. Третья уголовная палата франкфуртского районного суда не была убеждена, что все подсудимые должны обвиняться в убийстве, подразумевающем максимальное наказание. В начале лета районный суд изменил обвинения половине из них на пособничество в убийстве. Это означало, что максимальный срок, грозивший им, составлял 10 лет [468] Обвинения уменьшили для: Брейтвизера, Франка, Хантля, Хёкера, Лукаса, Мулки, Шаца, Шерпе, Шлаге, Шоберта и Штарка. .

Совет защиты радостно встретил эти новости. Однако Капезиус и его дорогостоящие адвокаты праздновать не спешили: его обвинением все еще было «убийство». Ему и еще шести подсудимым грозил пожизненный срок. Положение отягощало то, что он был единственным, кому вменяли добровольное участие в смертоносных медицинских экспериментах [469] Acklageschrift, FFStA 4 Ks 2/63, 46–48, Bundesarchiv. .

На вопрос журналиста о законности обвинения Фриц Бауэр не задумываясь ответил:

– Лично я считаю, что для ответа надо перефразировать вопрос. «Эти люди в Освенциме были там, потому что они – преданные нацисты?» В целом, тем более, когда речь идет об Освенциме, ответ – да. <���…> Это было не странное и непонятное преступление, его совершили люди, в основном на тот момент убежденные, что делают правое дело, то есть работают на благо светлого национал-социалистического будущего. Я считаю, что эти люди – преступники, которые вместе с Гитлером и его «Окончательным решением еврейского вопроса» считали, что поступают правильно [470] Бауэр цитируется в: Wittmann, Beyond Justice, Kindle Edition, 763 of 3837. .

Хотя Бауэр не стеснялся выражать свое мнение и был главной движущей силой этого многолетнего процесса, решил не участвовать в суде напрямую. Он назначил четырех молодых (и лучших) юристов из своей команды на должности в суде: Ганса Гроссмана – главным прокурором, к нему приставил Иоахима Кюглера, Герхарда Визе и Георга Фридриха Фогеля. Все они начали карьеру после 1945 года, поэтому их нельзя было обвинить в предвзятом отношении в связи с работой в годы Третьего рейха.

Двадцатого декабря 1963 года, через пять с лишним лет после начала расследования, состоялось первое заседание суда над служащими Освенцима. Жене Капезиуса, Фритци, и их средней дочери Ингрид разрешили переехать в Западную Германию за пару месяцев до этого. Они прибыли как раз к самому началу суда [471] Судили двадцать из двадцати двух обвиняемых. Баер скончался в июне, а Нижвецкого отпустили из-за слабого здоровья. .

Ожидалось, что суд продлится 20 месяцев. Немцы соорудили в Франкфурте особый зал, Bürgerhaus Gallus , куда вмещались все подсудимые, их адвокаты, прокуроры, судебные работники и судьи; ожидалось, что зал будет набит журналистами и зеваками. Поскольку к началу процесса Bürgerhaus еще не успели достроить, все собирались в ратуше, единственном государственном учреждении, способном вместить такое количество людей.

Заседало трое судей. Ганс Гофмайер, 59-летний мужчина с идеальной репутацией, способный и строгий, был назначен главным судьей. Это произошло после того, как другой юрист, Ганс Форестер, отошел от дела из-за возможного конфликта интересов: члены его семьи пострадали от рук нацистов. Никто не пытался оспорить назначение Гофмайера, хотя он не только служил агентом немецкой разведки, но и был одним из младших судей в нацистских военных судах. Из-за возраста старших судей, чьи квалификации подходили для такого важного дела, невозможно было найти кого-то, чья карьера не развилась в годы Третьего рейха. Гофмайер попытался преуменьшить свою роль в военный период, акцентируя внимание на том, что суд при нацистах был связан по рукам и ногам. «НСДАП и сама организация держали власть над судом в своих руках, они полностью управляли процессом» [472] Pendas, The Frankfurt Auschwitz Trial, 229–230, 270. . Некоторые наблюдатели отметили иронию его высказывания: главный судья оправдывал свои действия тем же, чем собирались подсудимые – просто исполнением приказов.

В газетах Восточной Германии история Гофмайера в Третьем рейхе не сходила с первых страниц. « Neues Deutschland », официальная газета коммунистической партии, несколько раз назвала его «нацистским полевым судьей» и спекулировала, что его назначили на должность, потому что он не будет «глубоко копать» [473] «Prozeß gegen SS-Henker von Auschwitz», Neues Deutschland, December 21, 1963, 1, 10. . Также восточнонемецкие СМИ придрались к тому, что среди подсудимых не было ни одного директора I. G. Farben , когда суд должен был стать последним по преступлениям Освенцима. Освещение процесса стало особенно язвительным, когда эксперт предъявил исследование, спонсированное Восточной Германией, о роли Farben в Холокосте, и Гофмайер отказался принять это в качестве доказательства, назвав неуместным [474] Pendas, Devin O. (2000) «I didn’t know what Auschwitz was»: The Frankfurt Auschwitz Trial and the German Press, 1963–1965», Yale Journal of Law & the Humanities: Vol. 12: I. 2, Article 4, 425. .