Патрисия Познер - Аптекарь Освенцима. Неизвестная история Виктора Капезиуса

Капезиус встретил 1962 год в невероятно мрачном настроении. Он провел в тюрьме уже два месяца. Счета накапливались, никто из адвокатов не мог даже предположить, когда Бауэр наконец предъявит официальное обвинение или же объявит, что не обнаружил достаточного количества доказательств, и Капезиус может вернуться домой. Штейнакер и Латернсер были реалистами и часто говорили аптекарю, что второй вариант почти невероятен. Прокурор и его команда потратили на это дело слишком много сил и времени, не говоря уже о том, что после суда над Эйхманом все внимание общественности было направлено прямо на них. Штейнакер говорил, что Капезиуса, скорее всего, будут судить.

С 10 января появилось чувство, что дело наконец сдвинулось с мертвой точки. В сопровождении Штейнакера Капезиуса отвезли в здание суда в Франкфурте. Согласно немецкому закону, подсудимого допрашивают отдельно: сначала прокурор, затем судья. Настала очередь судьи Хайнца Дюкса.

До начала слушания случилось драматичное событие: Капезиус неожиданно лицом к лицу столкнулся в суде с Йозефом Глюком, одним из обвинителей из числа выживших [439] В документах датой конфронтации указано 11 января 1962 года, но подпись клерка показывает, что на самом деле обсуждение проходило 10 января. Vermerk UR IV, Дюкс, 4 Js 444/59, 11129, Note, 2 страницы, Институт Фрица Бауэра. . Глюк был текстильным мануфактурщиком из Румынии, одним из главных довоенных клиентов Farben . Капезиус сохранил ему жизнь в 1944 году, отправив на правую сторону платформы. В то утро среды в суде жертва и преследователь встретились впервые за 18 лет: один выходил из комнаты для допроса, когда другой туда входил. Позднее очевидцы рассказывали, что Глюк очень оживился и демонстрировал «явные признаки возбуждения». Он воскликнул: «Это Капезиус! Он вообще не изменился! Даже не похудел. Точно говорю, это он!».

Глюка настолько переполняли чувства, что он едва мог говорить. Ухмылка аптекаря показалась ему шрамом. Когда обвиняемого уводили по коридору, Глюк был «настолько ошарашен <���…> что разрыдался» [440] Vermerk UR IV, Дюкс, 4 Js 444/59, 11129, Note, 2 страницы, Институт Фрица Бауэра. . Капезиус же, казалось, не был впечатлен встречей, он хотел лишь поскорее начать слушание. Пока тянулось его досудебное заключение, надежды рушились одна за другой, как и неуместная уверенность, что он каким-то образом избежит обвинительного приговора.

В ответ на каждое обвинение Капезиус просто повторял то же, что говорил раньше, время от времени добавляя свежие детали. Часто он использовал абсолютные категории: «Я никогда не участвовал в отборе на платформе» [441] Расшифровка, Районный суд, Франкфурт, Виктор Капезиус перед магистратом судьей Хайнцом Дюксом, 15 страниц, 4 Js 444/59, 10 января 1962 года, Институт Фрица Бауэра, 1, 4. .

Когда судья Дюкс спросил аптекаря о свидетелях, которые идентифицировали его на платформе, его память резко ухудшилась. Об одних он говорил: «Я его не знаю», о других: «Я не помню». Иногда он просто «отрицал» их слова. И предложил свою версию, почему столько людей решили, что видели именно его на платформе: «Полагаю, свидетели могли спутать меня с доктором Кляйном. Он был венгром и говорил по-венгерски лучше меня» [442] Там же, 8–10. .

Прослеживалась тщательная подготовка со стороны Штейнакера, когда Капезиус стал развивать идею о том, что он противился Эдуарду Виртсу, приказавшему заниматься отбором. Теперь он утверждал, что с Виртсем не было смысла спорить:

– Я сам человек гражданский. Вся моя военная выучка в Румынии – это всего лишь месяц базовой подготовки. И единственное, что я делал, был аптекарем. Полагаю, что Виртс не считал меня офицером СС [443] Там же, 4. .

Он добавил новый поворот в историю, чтобы показать, как был раздавлен приказом проводить отбор на платформе. Рассказывал, что, вернувшись в аптеку, поделился с аптекарем-заключенным Юрачеком, что подумывает о дезертирстве [444] Там же, 3. . Остановило от этого шага только то, что в тот же день доктор Кляйн пожалел его настолько, что согласился занять его место на платформе. Возможно, Штейнакер сказал Капезиусу, что его предыдущие показания – будто Кляйн заменил его просто за бутылочку шнапса – не очень правдоподобны. Так что теперь аптекарь рассказывал, что предложил Кляйну нечто большее, а именно все свои купоны (нем. Marketenderware ), в том числе самые драгоценные – на алкоголь, сигареты и дефицитную еду [445] Капезиус цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Hardcover Edition, 154. .

Судья Дюкс указал, что слова Капезиуса не сходятся с его предыдущими показаниями. Изначально он и вовсе не упоминал Кляйна, а когда его попросили назвать, какие офицеры его заменили, он ответил: «Даже одного имени не вспомню» [446] Цит.: Staatsanwaltschaftliche Vernehmung, 10. . Теперь же он предложил целых два сценария, как и когда он якобы упрашивал Кляйна заменить его на платформе.

Штейнакер был смекалистым адвокатом, он знал что судья и прокурор будут цепляться за все нестыковки. Поэтому он тщательно проработал с Капезиусом все возможные ответы. Обвиняемый, не запинаясь, объяснил, что его предыдущие показания принимать во внимание не надо: он дал их, находясь «в состоянии шока от внезапного ареста, не мог объясниться адекватно». Более того, он сказал судье, что Кюглер обманом заставил его подписать признание под присягой, которое Капезиус не мог прочесть, потому что «не понимает стенографии». «Просто невероятно, что я подписал признание 4 декабря 1959 года», – настаивал Капезиус. Он думал, будто всего лишь «подписывает то, что сказал Кюглер» [447] Цит.: Расшифровка, Районный суд, Франкфурт, Виктор Капезиус перед магистратом Хайнцом Дюксом, 15 страниц, 4 Js 444/59, 10 января 1962 года, 6. .

– Я не упомянул доктора Кляйна при первой даче показаний, потому что боялся подвергнуть опасности его дочерей в Румынии, – рассказывал Капезиус журналисту позже. – Я назвал его по имени, когда стало известно, что никаких последствий не будет [448] Интервью Капезиуса в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Hardcover Edition, 155. .

В ответ на обвинения в присвоении личных ценностей людей, отправленных в газовые камеры, он снова говорил, что все это клевета. Он признал, что 1500 чемоданов были доставлены со станции в его аптеку, но заявил, что единственная личная вещь, которую он забрал себе, были «хорошие кофейные зерна» [449] Цит.: Расшифровка, Районный суд, Франкфурт, Виктор Капезиус перед магистратом судьей Хайнцом Дюксом, 15 страниц, 4 Js 444/59, 10 января 1962 года, 5. . Каждая строчка в отчетах, свидетельствующая, что он украл что-либо ценное, была, по его словам, «ошибочной» или «сомнительной». Капезиус вновь уверял, что ничего не знал о хранении в аптеке фенола, которым эсэсовцы убивали заключенных. Якобы ему стало известно об этом только из книг и газет, вышедших после войны [450] Там же, 11. . В любом случае, как сказал он судье Дюксу, за фенол отвечал его ассистент, заключенный Фриц Петер Штраух. Штраух, разумеется, был мертв. Этот же аргумент Капезиус использовал, отрицая участие в смертоносном эксперименте доктора Рёде. Эту микстуру «[также] изготавливал Штраух <���…> этим занимался Штраух» [451] Там же, 14. .