Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг. [litres]

Т. Г. Погуляев, кроме двух упомянутых дочерей, имел еще много детей, из которых старший сын {105}был очень умный молодой человек. По окончании курса в училище правоведения он служил в Петербурге, быстро попал в обер-прокуроры Сената, но, несмотря на это, вследствие неудовлетворенного честолюбия сошел в молодых летах с ума и вскоре умер. У Т. Г. Погуляева был открытый дом; он принимал каждый день, и все его гости с двух часов пополудни до полуночи и долее играли в карты. Он играл превосходно в разные коммерческие игры и постоянно был в выигрыше. Во время производства огромных работ в Нижнем во исполнение повелений Императора Николая I, {о которых я подробно говорил в IV главе «Моих воспоминаний»}, Погуляев постоянно играл с инженерами путей сообщения, которые, за исключением полковника Готмана и подполковника [ Владимира Петровича ] Стремоухова {106}, получали большие незаконные выгоды от производимых ими работ. Игра была значительная, и Погуляев всех обыгрывал. По недостатку денег для исполнения всех указанных Императором Николаем работ необходимо было их прекратить, и я в Нижнем не застал никого из инженеров, бывших при означенных работах, за исключением Стремоухова, состоявшего членом Нижегородской губернской строительной комиссии. Карточная игра у Погуляева продолжалась, но далеко не была так значительна, а так как состоявшие под моим начальством инженеры при шоссе, а впоследствии и по должности моей начальника работ Нижнего Новгорода, в каковую я был назначен в 1845 г., не пользовались от производимых ими работ, то Погуляв часто, своим хохлацким наречием, говорил им, что я совсем испортил инженеров, теперь играющих по такому малому кушу, и что он через это лишен возможности выигрывать, как бывало до меня, большие деньги. Я также часто играл у него в карты и постоянно проигрывал, что, несмотря на незначительность куша мой игры, составляло для меня большой счет.

В начале весны 1844 г. приехал в Нижний вновь назначенный губернатором свиты Его Величества генерал-майор князь Михаил Александрович Урусов {107}, впоследствии генерал от кавалерии, сенатор и почетный опекун в Москве. Урусов был человек очень ограниченный, но вместе с тем до крайности самолюбивый; он ни по образованию, ни по роду своей прежней службы не имел никаких сведений, необходимых губернатору, и о Своде законов не имел никакого понятия. Но тогда было такое время, что всякий годился. Губернаторы властвовали произвольно, и все загнанное общество им покорялось; {протестовать почти никто не осмеливался. Далее я буду иметь случай еще многое рассказать про Урусова, но теперь ограничусь только рассказом о том, как} я его увидал в первый раз еще в 1832 г. Это было на второй день Святой недели на разводе {108}, бывшем на плацу между Зимним дворцом и Адмиралтейством. {Я уже говорил, что} тогда не было странным видеть офицера корпуса инженеров путей сообщения на разводе, и я стоял вместе с другими военными офицерами. Флигель-адъютанты были построены в особую шеренгу. Число их было так значительно, что шеренга вытянулась очень длинно, а потому бывший комендант генерал-адъютант Башуцкий {109}хотел их построить в две шеренги; по сделанному им расчету, Урусову, бывшему тогда ротмистром, приходилось идти в заднюю шеренгу, но он, покраснев до ушей и сильно разгорячась, решительно отказался исполнить приказание Башуцкого, из чего произошла между ними серьезная перебранка, повторявшаяся каждый раз, когда Башуцкий проходил мимо Урусова. Конечно, Урусов не посмел бы {себе позволить} не слушаться коменданта и с ним перебраниваться в виду всех съехавшихся на развод военных властей, если бы его родная сестра {110}, известная красавица, впоследствии жена генерал-адъютанта князя Радзивилла {111}, не была в то время {любовницею Государя. Впоследствии, когда я ближе познакомился с Урусовым и мы разговорились о том, где я встретил его в первый раз, я ему рассказал, что был на разводе при вышеописанной сцене. Урусов сконфузился при этом воспоминании}.

Жена Урусова [ Екатерина Петровна Энгельгардт {112}] была молодая женщина, очень хорошенькая собой, получившая в приданое довольно хорошее состояние. Все губернские дамы поспешили представиться жене нового начальника губернии, {которую едва ли не считали своею начальницею}, хотя перед ее приездом и говорили, что будут ждать ее визита {как вновь приехавшей и еще молодой женщины}. Жена моя, вообще не любившая новых знакомств, по приезде нашем в Нижний не была ни у одной из губернских дам, за что они рассказывали про нее всякий вздор, но потом позабыли о ней и унялись. Еe сестра Толстая также ни с кем в Нижнем не была знакома, а потому и в тот месяц, который мы провели у нее по приезде в Нижний, жена никого из губернских дам не видала. Разумеется, ни она, ни сестра ее не познакомились с Урусовой, на что было последней обращено внимание; {она постоянно желала познакомиться с моею женою, но не решалась ехать к ней первая}. Из дворян же, живших в Нижнем, только один свояк мой, Толстой, не представился Урусову, за что последний постоянно к нему придирался; {об этих придирках я далее расскажу подробно}. На улицах при встрече с губернатором все ему кланялись, за исключением Толстого, который говорил, что не кланяется Урусову, так как не знаком с ним, а последнего это очень бесило.

Оброк с имения жены моей собирался по-прежнему с большими недоимками. Я хотя и был от имения всего в 120 верстах, но служебные занятия не позволяли мне отлучиться из Нижнего; впрочем, я уже убедился, что приезд мой в имение нисколько не поможет сбору оброка. Между тем с того времени, как тесть мой взял в управляющие купца Пономарева, с его имения оброк собирался безнедоимочно, а потому, лишенный всех средств к жизни, и я решился вверить имение жены моей тому же Пономареву, который, действительно, сумел и в этом имении собирать оброк без недоимок. Тем более необходимо было мне взять в управляющие Пономарева, хотя я и знал его за плута, что вскоре по приезде Нижний я узнал, что С. В. Абаза {113}допустил по винным откупам, по которым он представил в залог земли жены моей и тестя, недоимки более чем на сто тысяч рублей и что эти земли должны быть описаны и подвергнуты за означенную недоимку продаже. Следовательно, надежда моя и тестя получать с С. В. Абазы ежегодно большую сумму в виде процентов за данные ему залоги лопнула.

{В IV главе «Моих воспоминаний»} я уже говорил, что Пономарев получил неправильно из Нижегородской гражданской палаты свидетельства на означенные земли, как на не принадлежащие к населенному имению и свободные от залога, тогда как они принадлежали к населенному имению, вместе с которым были заложены в Московской сохранной казне. Если бы Абаза содержал исправно принятые им на себя откупа с 1843 по 1847 г., то с истечением срока этих откупов свидетельства гражданской палаты были бы нам возвращены, и тем бы кончилось это дело. Теперь же надо было при описи указать те земли, которые находились в залоге у Абазы, а так как двойной их залог в сохранную казну и по откупам мог подать повод к уголовному делу, то необходимо было поспешить освобождением из сохранной казны земель, заложенных Абазе.