Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг. [litres]

Только после этого Перон был прогнан и заменен другим надзирателем французом, а женское заведение переведено в Шполу, где число воспитанниц было еще увеличено.

По отъезде женского заведения нас перевели во флигель, который прежде был занят этим заведением, но для нашего гулянья по-прежнему был предоставлен большой сад.

Отпуск из заведения воспитанниц по воскресеньям и праздничным дням вовсе не допускался, а воспитанников был допускаем только к родителям и в исключительных случаях к другим лицам, вполне известным Ю. П. Ульрихсу. Ночевать вне заведения не дозволялось. Мать моя уехала вскоре по вступлении моем в заведение; близких родных в Москве не было, и потому я находился безотлучно в заведении. По воскресным и праздничным дням нас водили гулять в городе на берег р. Яузы или в ближайшие окрестности: в Сокольники, на Воробьевы горы, в Петровское, в Бутырки, Останкино, Кунцево и т. д.

В 1823 году узнал я о переводе из Костромы в Москву кадетского корпуса, в котором был старший брат мой [ Александр ]. Я узнал, что кадет водят гулять в Анненскую рощу, находящуюся перед зданием корпуса, и уговорил моих товарищей упросить дежурного надзирателя вести нас также в эту рощу в надежде увидеть брата, которого не видал более трех лет.

Увидев {брата}, мы бросились обниматься, но вскоре раздался грубый голос дежурного офицера, который приказал брату вернуться к своим товарищам и не хотел слушать никаких объяснений и просьб {брата}. Это грубое обращение офицера с кадетом произвело на меня, привыкшего к лучшему обращению, так как Перон был не всегда дерзок, самое грустное впечатление, тем более что брат мой, тогда только 13-летний мальчик, {но по хорошему и раннему его обучению дома и по необыкновенно хорошим способностям} был уже первым учеником. Тогда же я невзлюбил военных заведений и не желал поступить в них. Впрочем, впоследствии брат, оставаясь за малолетством и малым ростом в корпусе еще несколько лет и все первым учеником, поставил себя в другое положение. Ближайшие начальники, а за ними и ротные офицеры, говорили ему «вы» вместо вообще употребительного «ты». Брат позволял себе разные вольности, одевался в корпусе не по общей форме, читал книги, что вообще запрещалось, был с младшими офицерами запанибрата, вставал позже других кадет и не ходил с ними во фронте.

Когда один из ротных офицеров вздумал ему сделать замечание за позднее вставание и хотел поставить его во фронт, брат оттолкнул его от себя и был немедленно окружен кадетами, которые не допустили офицера до брата. Офицер жаловался начальству, но поступок брата не имел для него никаких дурных последствий.

В 1823 году дядя мой князь Дмитрий [ князь Дмитрий Андреевич Волконский ] продал свое Пензенское имение и, желая жить в Москве, купил в ней дом на Остоженке в Штатном переулке. Сверх большого дома, были два флигеля, людская изба и довольно большое пустое место. Дядя поселился в одном из флигелей, а дом и другой флигель отдавал в наймы. Строение он переделал по своему вкусу, издержал на это много денег без всякого толка; к флигелю, в котором жил сам, пристроил стеклянную галерею, в которой зимою было так холодно, что она на зиму запиралась и холодила весь дом. Пустое место он засадил фруктовыми деревьями, которые при возведении провиантских магазинов, построенных рядом с садом, совершенно пропали.

С переездом дяди в Москву он в некоторые воскресенья брал меня к себе, а так как он часто отлучался из дома, ведя постоянную карточную игру, то посылал меня к другим родственникам и близким знакомым. Всего чаще бывал я у приятельницы моей матери, графини Елизаветы Васильевны Санти {115} 115 Санти (урожд. Лачинова) Елизавета Васильевна де (род. 1763) – дочь бригадира Василия Петровича Лачинова и княжны Марии Ивановны Дашковой. В 16 лет вышла замуж за секунд-майора граф Александра Францевича де Санти (1757–1831). Дом Санти находился в начале Кривоколенного пер. Ф. С. Рокотов писал ее портрет (1785, находится в Третьяковской галерее), о котором художник и искусствовед Александр Бенуа отозвался так: « Портрет графини Санти – одно из самых удивительных произведений XVIII века! » (Портрет и этот отзыв см.: Бенуа А. Н. Русская школа живописи: [альбом] / Ред. Н. Н. Дубовицкая. М.: Арт-Родник, 1997. С. 20). , которой дом был в Кривом переулке на Мясницкой, принадлежавший впоследствии г-же Корасс ни Дикенлейну {116} 116 Декинлейн (Декиндлейн, Дикенлейн) Михаил (Михайло) Константинович (1793–1867) – дворянин, генерал-майор (1856), участник компаний 1812–1814 и 1854–1856 гг. . Она меня иногда посылала к другу моей матери княгине Кольцовой-Масальской {117} 117 Кольцова-Масальская (урожд. Гика) Елена Михайловна, кнг. (1828–1888) – румынская художница, писательница-беллетристка под псевдонимом Дора дʼИстрия (Dora dʼIstria). Долго жила в России. В 1849 вышла замуж за кн. Александра Кольцова-Масальского (ум. 1875). , которой дом был напротив дома графини Санти, а передним фасадом выходил на Мясницкую.

Отпущенные из заведения Д. Н. Лопухиной воспитанники должны были возвращаться в заведение не позже 9-ти часов вечера, и за исполнением этого строго наблюдалось. Родственники, у которых я бывал по праздникам, конечно, покорялись этому постановлению. Дом графини Санти был недалеко от заведения, и она всегда давала свою карету, но так как требовалось, чтобы воспитанники приезжали с проводником, то в проводники ко мне всегда навязывалась Наталья Семеновна Паладьева н, старая и весьма бедная женщина, давнишняя знакомая моей матери. Она, вместо того чтобы отвозить меня в заведение, пользовалась каретой, чтобы объездить нескольких своих знакомых, оставляя меня при этих посещениях скучать, а иногда и мерзнуть в карете. Эти разъезды были причиной моего опаздывания в заведение и влекли за собою взыскания, а потому я, во избежание их, не раз просил г-жу Паладьеву доставлять меня в заведение прямо от графини Санти. Но она меня не слушалась, а бранила мальчишкою, который осмеливался ее учить, тогда как она повелевала и большими людьми и, между прочими, моим дядей бароном А. А. Дельвигом. Я упоминаю об этом, так как означенные опаздывания были единственными моими проступками, за которые я подвергался взысканию, а также для того, чтобы выказать необыкновенно задорный характер этой женщины. Обыкновенно подобные бедные старушки ниже воды тише травы перед знатными дамами; она же никогда никому не спускала, а потому жаловаться на нее графине Санти, женщине характера кроткого, было бы не только бесполезно, но даже вредно для меня. Паладьеву я видал у матери моей и в других домах, и везде она была одинакова. Между прочим, я видал ее у родной сестры графини Санти, вдовы Настасьи Васильевны Мерлиной {118} 118 Мерлина (урожд. Лачинова) Анастасия Васильевна (ум. 1848) – муж: генерал-майор Яков Данилович Мерлин (1753–1819), дети: Анна, Вера. , тещи недавно умершего, почти ста лет от роду, сенатора Федора Петровича Лубяновского {119} 119 Лубяновский Федор Петрович (1777–1869) – дворянин из польских шляхтичей; сенатор, литератор, переводчик, мемуарист, окончил Харьковскую духовную семинарию и затем Имп. Моск. ун-т. Служил в должности секретаря в канцелярии министра внутренних дел под непосредственным начальством М. М. Сперанского, с которым завязались длительные дружеские связи. Статс-секретарь и управляющий делами принца Георгия Ольденбургского в Твери (1809), губернатор Подольска (1831), сенатор (1833), действ. член Российской академии (1839), действ. тайный советник (1849). Был дружен с Пушкиным в бытность свою сенатором. , женщины твердого характера, строптивой и резкой в обращении, известной тем, что, в бытность ее мужа полковым командиром, полком действительно заправлял не муж ее, а она, {о чем упомянуто в печатных записках какого-то француза, путешествовавшего в то время по России}. Перед нею преклонялись все приезжавшие навестить ее, кроме Паладьевой, которая, когда нечего было есть, проводила у нее целые дни, а когда не на что было нанять комнаты для жилья, проводила у нее и ночи. Помню, что в начале 30-х годов, <���когда я служил офицером в Москве> [9] Фрагмент текста, вычеркнутый в рукописи; далее такие случаи не оговариваются. , заходя к Н. В. Мерлиной, которую заставал за раскладыванием гранпасьянса, а напротив ее сидевшую Паладьеву {их разделяла лампа}, я садился так, что с одной стороны была Мерлина, а с другой Паладьева, и они по очереди обращались ко мне, чтобы потихоньку бранить друг друга, точно как à parte [10] à parte ( фр. ) – ( театр. ) сценические монологи или реплики, произносимые «в сторону», для публики и, по замыслу автора, «не слышные» партнерам на сцене. в театре, а чтобы обратить мое внимание на то, что они намерены говорить со мной, толкали меня ногой под столом, а Паладьева даже тихонько щипала.