Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг. [litres]

Дельвиг после женитьбы жил на Большой Миллионной улице в доме Эбелинга {262} 262 Особняк Эбелинга (Миллионная ул., 26) – в этом доме Антон Дельвиг жил с осени 1825 до сент. 1826, и потом он переехал с семьей на Загородный просп. В это время домом владела и сдавала помещения внаем вдова лейб-хирурга Эбелинга, Анастасия Ивановна. ; 14-го декабря, узнав, что большие толпы народа и войска собираются на Дворцовой площади, он пошел посмотреть на то, что делалось; прошел мимо войск и перед возмутившимся батальоном лейб-гвардии Московского полка и видел только одного офицера этого полка князя Щепина-Ростовского {263} 263 Щепин-Ростовский Дмитрий Александрович, кн. (1798–1858) – декабрист, морской офицер, поручик л. – гв. Моск. полка (с 1823). Участвовал в собраниях «Северного общ-ва», был со своим полком на Сенатской площади, приговорен к 30 годам каторги. ; более никого не было. Многие из участвовавших в мятеже были в кондитерской, бывшей тогда на углу площади и Вознесенской улицы, где теперь кафе-ресторан. Он в нее не входил. Новый Император Николай Павлович находился близ дворца, верхом, с большою свитою. Слова Государя, которые Дельвигу удалось расслышать, дали ему понять важность происходившего, и он поспешил домой, чтобы успокоить жену. Вскоре по его возвращении домой началась пальба, а когда она окончилась, он, чтобы узнать подробности, пошел к жившему в одной с ним улице молодому поэту князю Одоевскому, но не застал его: он был уже арестован.

Впоследствии от Ореста Михайловича Сомова, жившего вместе с Александром Бестужевым, адъютантом бывшего главноуправляющего путями сообщения герцога Александра Виртембергского, в доме Российско-американской компании, я слышал, что в тот же день 14-го декабря полиция забрала бумаги Рылеева, бывшего директором означенной компании и жившего в том же доме. Вскоре после того пришел к Сомову известный тогда поэт, издававший «Мнемозину», Вильгельм Карлович Кюхельбекер, лицеист первого выпуска. Он казался потерянным и хотел спрятаться в квартире Сомова, который с трудом уговорил его уйти, заявив, что полиция уже забрала бумаги Рылеева и очень легко может быть, что вскоре явятся за бумагами Бестужева и тут же арестуют Кюхельбекера. Известно, что последний, сумев, несмотря на свою неловкость и неуклюжесть, долго скрываться от розысков полиции, был пойман уже в Варшаве, и что хотя он был приговорен к каторжной работе на срок, но весь срок просидел в крепости, из которой только по его окончании был сослан на поселение в Сибирь, где женился. Я знал сестер и мать Кюхельбекера; последняя была, сколько я помню, кормилицей Великого Князя Михаила Павловича {264} 264 Михаил Павлович, вел. кн. (1798–1849) – четвертый сын императора Павла I и императрицы Марии Федоровны, отличался остротой ума и находчивостью, командир бригады Преображенского и Семеновского полков; как управляющий русской артиллерии основал Артиллерийское (Михайловское) училище, член Гос. Совета, главный начальник Пажеского и всех сухопутных кадетских корпусов, член Правительствующего Сената. Командовал верными императору войсками на Сенатской площади, потом участвовал в следствии и суде над декабристами (настоял на замене смертной казни пожизненной каторгой Вильгельму Кюхельбекеру). Жена: двоюродная сестра принцесса Вюртембергская (также Виртембергская), племянница короля Вильгельма I, Фридерика Шарлотта Мария, ставшая в православии великой княгиней Еленой Павловной. , который постоянно помогал всему семейству.

Сомов отгадал, что скоро придут за бумагами Бестужева: явился дежурный штаб-офицер корпуса путей сообщения полковник Варенцов с полицией; он очень учтиво просил Сомова отделить бумаги его от бестужевских и взял с собою {только последние}, но вскоре снова пришла полиция и арестовала самого Сомова. Он был, в числе прочих политических преступников, представлен Государю, который спросил его, где он служит, и на ответ: «в Российско-американской компании» сказал: «Хороша собралась у вас там компания. Впрочем, вы взяты по подозрению, и только что удостоверятся в противном, вы будете отпущены». Тем не менее Сомова посадили в сырую и темную комнатку Алексеевского равелина и только через три недели выпустили. У него на квартире жил в его отсутствие полицейский чиновник, которому было поручено сохранение имущества. Сомов, воротясь домой, не нашел у себя ни одной ценной вещи; конечно, их было немного и ценности небольшой, но все было похищено, даже бронзовые часы и чернильница. Еще слышал я, что известный тогда писатель, Фаддей Венедиктович Булгарин, после окончания суда над политическими преступниками, чтобы отвлечь от себя всякое подозрение, выдал двух сыновей родной своей сестры, но донос не понравился Императору Николаю Павловичу, и молодые люди отделались тем, что были посланы на службу в отдаленные города.

Упомянув об альманахе «Северные цветы», я намерен сказать подробнее об его дальнейшей участи; он с таким же успехом, как и в 1825 г., выходил с 1826 по 1831 г. включительно. В нем постоянно помещались произведения лучших тогдашних писателей, в особенности в поэтическом отделе, а именно: Пушкина, Жуковского, Гнедича, Батюшкова {265} 265 Батюшков Константин Николаевич (1787–1855) – поэт. Обучался в Петербурге в частных иностранных пансионах, владел несколькими иностранными языками. Изучал философию и литературу франц. Просвещения, античную поэзию, литературу итал. Возрождения. В течение пяти лет служил чиновником в Министерстве народного просвещения. В 1810–1812 активно сотрудничает в журн. «Вестник Европы», сближается с Карамзиным, Жуковским, Вяземским и др. литераторами, пишет и публикует стихи. В 1819 – чиновник при неополитанской миссии. В 1821 началась психическая болезнь, лечение не увенчалось успехом. Последние годы прошли у родственников в Вологде. Умер от тифа. , Плетнева, Подолинского, барона Розена, Щастного и других. Из большого числа стихотворений Пушкина помещены были отрывки из неизданных еще глав «Евгения Онегина», весь «Нулин», которого Пушкин до его напечатания прочитал сам в рукописи жене Дельвига в моем присутствии, более при этом никого не было. Пушкин не любил читать своих новых произведений при родном моем брате Александре, так как последний, имея необыкновенную память, услыхав один только раз хорошее стихотворение, даже довольно длинное, мог его передать почти буквально.

В «Северных цветах» на 1829 г. были помещены переведенные Жуковским 600 стихов из Илиады. В это время перевод всей Илиады Гнедича не был еще напечатан. Дельвиг обыкновенно посылал по экземпляру вновь вышедших «Северных цветов» в подарок некоторым писателям, и в том числе Гнедичу. Последний, получив в самый день нового 1829 г. «Северные цветы», в которых был помещен отрывок Илиады, переведенный Жуковским, возвратил его Дельвигу при записке, в которой резко выразил свое неудовольствие на Жуковского и на Дельвига и, сколько помню, писал в ней, что не хочет даже видеться с ними до того времени, пока не будет напечатан его перевод. Гнедич так поторопился этой запискою, что Дельвиг получил ее в день Нового года, не вставая еще с постели. До этой размолвки Гнедич бывал часто у Дельвига; он читал превосходно стихи, но как-то слишком театрально; я помню его декламирующим: