Сергей Беляков - Парижские мальчики в сталинской Москве [litres]

Однажды Мур записал в дневнике: “Для меня сейчас самое главное – это международное положение и la femme ”, то есть женщина. И к тому, и к другому интерес был скорее зрительский. Шестнадцатилетний Мур мог лишь следить за передвижениями армий и за новыми переговорами дипломатов. Но и на девушек он обычно смотрел – и только. Иногда любовался, иногда презрительно замечал, что во Франции девушки все-таки лучше. О женщине он мечтает, тоскует без нее, мучается: “Мне порядочно надоело быть без девки. Желание сверлит, как чорт”. 835

Из книг Мур знал, что общение с женщиной, с возлюбленной – это высшее блаженство. Счастье он представлял не иначе как “в женском образе”. “Вообще, я очень надеюсь на женщину – женщина принесет мне много радостей, много замечательнейших переживаний, она меня возродит, я ее буду любить, целовать и ласкать”. 836Сколько страсти, сколько желания! И при всём при том шестнадцатилетнему Муру женщины казались почти такими же недоступными, как секретные документы в сейфах Молотова, Риббентропа, Черчилля или Петена.

На самом же деле девушки были – рядом, познакомиться с ними красивому, хорошо одетому мальчику не так трудно. Вот хотя бы в школе – девочки уже стали заглядываться на него. К сожалению, ученицы школы на Покровском бульваре не оставили о нем воспоминаний. Но в сентябре 1941-го Мур будет две недели учиться в школе-интернате для эвакуированных детей писателей и музыкантов. Там само появление Мура вызовет фурор. Он затмит и Тимура Гайдара (будущего адмирала), сына популярнейшего писателя, и Станислава Нейгауза (будущего пианиста, народного артиста РСФСР), сына знаменитого пианиста Генриха Нейгауза.

Из воспоминаний Гедды Шор: “…я увидела идущего впереди нас молодого человека, незнакомого и явно нездешнего. Трудно понять, как я, глядя ему в затылок, сразу наповал влюбилась. «Кто это?» – испуганно спросила Юру. «Как, разве ты не знаешь? Цветаева… <���…> Ее сын Мур…» Дальше я уже ничего не слышала. Мы продолжали идти вслед за Муром…” 837

Увы, в сентябре 1941-го Мур даже не заметит шестнадцатилетнюю Гедду. В него влюбятся едва ли не все девочки старшей группы школы-интерната, но он практически не удостоит их своим вниманием. Зимой – весной 1941-го Мур смотрел на советских школьниц свысока: “В моем классе преобладают девочки, но представляют «интерес, весьма относительный». Впрочем, есть две-три довольно миленьких”. 838Он болтал с ними, улыбался им, шутил и смеялся. “Усиленно занимаюсь девочками – да все у нас в классе этим занимаются. Все обо мне почему-то думают, что у меня куча любовниц, – очевидно, потому, что я нравлюсь девочкам” 839, – хвастается Мур. Но все “занятия” сводились к совершенно невинным разговорам о школьных делах. Даже общих тем у Мура с девочками почти не было. Их не интересовали подробности наступления британской армии в Эфиопии и Ливии. Они не читали Малларме и Бодлера. И сами они не могли рассказать Георгию хоть что-нибудь интересное. Мур считал себя “слишком сложным” для одноклассниц и не думал всерьез заняться ими. Ему нужна была красивая, желанная девушка, а лучше – опытная дама. А девочки-школьницы “представляют очень мало интереса, и классный флирт происходит грубо и неинтересно”. Мур горько жалуется: “…ни одной приличной девицы нет во всей школе – печальный факт!” 840

Однажды Юра Сербинов предложил Муру поухаживать за… своей девушкой, Ремой Петровой. Мур заметил про себя, что “во Франции за такой бы не волочились”. Ему нужна “девушка во сто раз красивей, и умнее, и очаровательнее”. 841Так что и времени терять не стоит.

А Реме, однокласснице Мура, парижский мальчик понравился. Она сидела за первой партой, а Мур хотя и выбился почти в отличники, но сидел за последней. И Рема всё чаще оборачивалась, чтобы поглядеть на Мура: “Она на меня часто смотрит своими очень красивыми голубыми глазами и улыбается”. 842

Наконец Мур здраво рассудил, что если “ждать какой-то восхитительнейшей” прекрасной дамы, то настоящие женщины “пройдут перед носом”. И он таки обратил внимание на девушку. Оказалось, что Рема “очень симпатична” и даже красива. Красивей других одноклассниц. “У нее пышные каштановые волосы, черные и в то же время очень красиво очерченные брови (редкость, между прочим), синие голубые глаза, маленький розовый рот, который замечательно смеется (очень иронический). Вообще она замечательно улыбается и смеется” 843. Правда, у Ремы “безвольный” (?) характер, но “ее наружность всё компенсирует” 844. Мур стал с нею “флиртовать”, только в чем заключался этот “флирт”? Многого требовать от Мура нельзя. Скажем, дарить цветы было бы просто безумием. В предвоенной Москве такой подарок был слишком роскошным для школьника. Одно дело, когда старший лейтенант РККА дарит букет девушке, как это делает товарищ Колчин (Евгений Самойлов) из кинокартины “Сердца четырех”. Этот фильм снимали как раз в 1940-м– начале 1941-го. Герой – взрослый человек, да и девушки его уже не школьницы: одна – студентка (Людмила Целиковская), другая – вообще доцент-математик (Валентина Серова). А Мур и Рема – школьники, им далеко еще до таких подарков. Но ведь Муру и в голову не пришло хотя бы проводить Рему до дома, пригласить ее в кино, в театр, на концерт или в ресторан. Однажды Мур, Юра и Рема втроем выходили из школы, Юра замешкался, Мур с Ремой пошли вдвоем и… попрощавшись, разошлись каждый в свою сторону.

Мур решил, что Юра ревнует к нему Рему, хотя сам Юра даже пересел на другую парту (раньше он сидел вместе с Ремой), чтобы Муру не мешать. Однако весь “флирт” парижского мальчика сводился к разговорам, улыбкам и самым легким знакам внимания. Но и те вскоре прекратились. Этот несостоявшийся роман начинался 23 февраля, а 8 марта Мур решил, что “всё это яйца выеденного не стоит”. И нашел много причин прекратить отношения с Ремой: она и бесхарактерна, и безвольна, и родители у нее строгие, вряд ли позволят лишнее. Правда, у Ремы “красивые глаза, мягкие волосы и восхитительные брови и ресницы”, а вот фигура – “ничего особенного” 845. Она представляет “слишком мало интереса”. Остальные – тем более. Это всё хорошие советские девушки, но совсем некрасивые. Разве что некоторые из них “довольно сносные”, но не более того.

Мур был вполне нормальным, здоровым мальчиком. Только совсем неопытным. Незнакомые женщины на улице, в театре или на концерте вызывали у Мура “прямое и сильное желание”. А вот знакомых он даже не пытался соблазнить, почти сразу отказывался от сближения. Может быть, он просто боялся получить отказ. Боялся, что любовь потребует слишком много времени и сил.

А ведь Мур мог бы завести роман, даже не выходя из дома. В квартире на Покровском бульваре осталась хозяйская дочь – Идея (Ида) Шукст. Она была только на два года старше Мура. Он ходил в восьмой класс, она – в десятый. Но при высоком росте, хороших манерах и взрослом облике Мура эта разница вряд ли была существенной. Однако Муру она совсем не понравилась [135] Мур, впрочем, тоже впечатления на Иду не произвел. Он показался ей “несформировавшимся юнцом”. См.: Шукст-Игнатова И.Б. Воспоминания. С. 292. : “Дочь хозяйки <���…> – это просто взрослая девчонка, думающая только о подругах и школе. Она не представляет никакого интереса, ни с точки зрения эстетической, ни с точки зрения ума, ни с точки зрения чувственности”.