Александр Сенкевич - Венедикт Ерофеев: Человек нездешний

Понятно, что такой путь к преодолению страдания и избавлению от сансары через искусственное расслабление противоречит и буддийским установкам: не курить, не пить, не принимать наркотики, не сквернословить. Как-то не вяжется с моралью благочестивого индуса такая фраза: «...только питьё держит в равновесии тело и душу» 9. Это цитата из Генриха Бёлля, занесённая Венедиктом Ерофеевым в блокнот. Выпивка даже облегчает телесные муки, связанные с тяготением сансары: «Выпьешь — и это тебя сократит». К чести Венедикта Ерофеева, он не претендует на роль гуру: «Ухожу, ухожу я из мира скорби и печали, которого не знаю, в мир вечного блаженства, в котором не буду» 10.

Как и Сиддхартха Гаутама Будда, Венедикт Ерофеев объявил о разрыве с прежним духовным миром, в котором ложь опиралась на несоотносимую с ходом жизни идеологию. В этом мире не находилось места инакомыслию. В нём отсутствовало право выбора, а свобода воли исключалась объявлением государства доминирующей ценностью среди всех прочих. Понятия морали и нравственности переосмыслялись в угоду сиюминутным интересам правящей верхушки Только уже по одной этой причине представляющее такой мир государство является преступным по отношению к своим гражданам.

Подобные рассуждения уже стали расхожими в современной русской литературе. Например, Тимур Кибиров в романе «Лада, или Радость: Хроника верной и счастливой любви» пишет об одной из своих героинь: «Чёрт догадал Александру Егоровну родиться в стране, “что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета” под властью могущественной ОПГ, известной в криминальной истории под кличкой РСДРП(б), она же ВКП(б), она же КПСС» 11.

Вернёмся к буддизму. Совсем уж буддийская максима присутствует в рассуждениях Венедикта Ерофеева о вреде эго: «Всё на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян» 12. Его жизнь своей трагичностью и контрастами напоминает жизнь буддийского монаха, ступившего на путь освобождения от иллюзий сансары и её притяжения. Да и относительная бытовая стабильность в жизни Венедикта Васильевича складывалась не так, как это обычно происходит со многими людьми. По сравнению с жизнью Варлама Тихоновича Шаламова [423], перетерпевшего мытарства и муки сталинских лагерей, жизнь эта всё-таки, несмотря на сопутствующие ей передряги, проходила относительно спокойно и даже большей частью в окружении симпатичных и свободомыслящих людей.

Венедикт Ерофеев не пошёл по пути полной самоизоляции. Этот путь предложил Варлам Шаламов, исходивший из собственного жизненного опыта.

Как добиться в атеистическом государстве того, чтобы творческое начало в каждом человеке, данное Богом, раскрылось? Автор «Колымских рассказов», на много лет старше Ерофеева, был убеждён, что «одиночество — оптимальное состояние человека», ведущее его к самоосуществлению самого себя.

Ступать на путь, предложенный Варламом Шаламовым, не было необходимости. Время было уже другим, почти что вегетарианским. Время коллективных усилий, направленных к освобождению от большевистских мифов и идеологического насилия. Ложь и цинизм в советском обществе достигли апогея. Поток информации, исходящий от СМИ, был настолько разнообразным, что у людей, неискушённых в политике, всё в голове перемешивалось и несколько новостей слипались в одну сногсшибательную новость. Так в то время рождалось множество слухов, совершенно неправдоподобных. Венедикт Ерофеев записал по этому поводу 28 февраля 1980 года один, названный им прелестным, анекдот: «Две старушки после жэковской политинформации: “Что делается-то! В Афганистане поймали иранского шаха, ампутировали ему ногу и сослали в Горький”» 13.

Известный предприниматель Александр Степанович Паникин [424]в книге «Шестое доказательство: Признания русского фабриканта» писал: «Ведь самый впечатляющий урок из нашего прошлого в том, что достигнутое большевиками во многом определялось их искусным умением вызвать в людях стремление к высшим целям. Стремление к идеальному универсально, именно оно правит миром. <...> Теперь, понимая силу этого идеализма, мы должны направить его на возрождение и во спасение. Россия, сделавшая попытку к освобождению в начале века, но закабалённая большевиками, после стольких фатальных ошибок должна начинать вновь» 14.

Венедикт Ерофеев, как и Варлам Шаламов, понимал, что государство, в котором он родился и существовал, в ходе холодной войны достигло максимальной изоляции от окружающего мира, в результате чего, по словам Михаила Горбачева, были изуродованы «экономика, общественное сознание и мораль».

Варлам Шаламов и Венедикт Ерофеев своим творчеством и жизнью подтвердили формулу Генриха Гейне: «Нравственность — это разум сердца». Не потому ли каждому из них, несмотря на неблагоприятные жизненные обстоятельства, удалось проявить себя и сказать своё слово в русской литературе?

Однако Ерофееву по духу и внутренней энергии ближе Варлама Шаламова был Иван Шухов, герой повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Как отметил Корней Иванович Чуковский [425], человек «жизнестойкий, “злоупорный”, выносливый, мастер на все руки, лукавый и добрый» 15.

Я думаю, что Венедикт Ерофеев согласился бы с Анной Ахматовой, сказавшей: «Эту повесть обязан прочитать и выучить каждый гражданин из двухсот миллионов граждан Советского Союза» 16.

Общество, в котором все мы существовали, как писала Лидия Корнеевна Чуковская [426], «было несчастным, глухо-слепо-немым, не знающим, что творит» 17.

Для людей, родившихся после 1991 года и даже раньше, эти слова Лидии Чуковской стёрлись и от частого повторения опошлились. Ведь жили же в том времени их матери и отцы и на судьбу не жаловались. Действительно, ко всему привыкаешь. Даже Александр Солженицын, как полагала та же Анна Ахматова, был человеком советским, когда речь заходит о его художественных вкусах и оценках. Однако же, как пишет о Солженицыне французский социолог Алён Безансон, «в мире, где господствовало не только убийство, но право на убийство, не только беззаконие, но обязанность творить беззаконие, не только ложь, но и долг лгать, — он восстановил всеобщие моральные принципы» 18.

При стремлении Венедикта Ерофеева оставаться независимым человеком ему постоянно приходилось увёртываться от насильственных действий властей. Его сын вспоминает: «К Ерофееву регулярно приходил участковый, и, если Венедикт Васильевич не работал, его забирали в “Кащенко”. Ему грозили даже, что поместят на шесть месяцев в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий. — А. С.), а потом выпишут из Москвы и отправят на 101-й километр. Это могли быть Петушки. Когда Венедикту Васильевичу сделали первую операцию на горле — у него был рак — и он лежал, не разговаривал, к нему пришёл участковый и орал: “Ты, сука немая, молчишь?” И отправил его в “Кащенко”. Врачи были в ужасе от того, что к ним привезли онкологического больного» 19.