Вячеслав Бондаренко - Отец Иоанн (Крестьянкин)

Фасадом храм выходил на окраинную сельскую улицу. Все власти — сельсовет, колхозное правление, милиция — находились по соседству, незамеченным в храм войти было нельзя. Во время знакомства председатель сельсовета сразу же предупредил:

— Чтобы никаких приезжих. Посторонних в церкви быть не должно. И ещё: каждое выступление священника должно быть изложено на бумаге до произнесения и лежать на моём столе.

— Речь идёт о проповедях? — уточнил батюшка.

— Сказано — каждое слово, без исключений!

Очевидно, после Троицы и Летова об активном характере духовных чад о. Иоанна уже было известно. Поселили священника в стоявшем чуть правее храма деревянном домике, где от летнего ветерка шелестели отставшие от стен обои, а по полу туда-сюда шныряли мыши и тараканы. В соседней комнатке жили две старушки, которые пели и алтарничали в храме. Сейчас этот домик не существует, его можно видеть только на старой фотографии.

Как «поднять» огромный полумёртвый храм в одиночестве, без средств и помощников, под пристальным недоброжелательным надзором?.. Но глаза боятся, а руки делают. Начал батюшка с того, что обустроил в храме второй придел. Небольшой иконостасик разработал и сделал самостоятельно. Появилась и затянутая ситцем рама для алтарной преграды. А потом в село добрался верный помощник — Алексей Степанович Козин, мастер на все руки, прошедший с батюшкой и через Троицу, и через декабрьское нападение бандитов в Летове. Москвича в Козине заподозрить никто бы не смог — так, обычный деревенский мужичок в ватнике. В руках у Алексея Степановича всё горело, он и столярничал, и слесарничал, и плотничал, и за выходные успевал сделать столько, на что у другого ушла бы неделя, а то и две. И вот уже в умиравшем храме-гиганте появились царские врата и боковые алтарные двери (они простояли до 2014-го, когда были поновлены). На стенах в специальных нишах были написаны цитаты из Священного Писания. Местные понесли сбережённые во время войны иконы. И даже нервная женщина-регент, которая при каждом удобном случае напоминала о том, что она «семь раз резаная», то есть прошла через семь операций, искренне старалась сдерживать себя и выполнять послушание... Активность нового священника вызвала в жителях Борца искренние уважение и симпатию. Несмотря на то что в округе были и другие церкви, в Сараевском районе быстро появилась негласная традиция — крестить детей в Борце, у о. Иоанна.

У борецких прихожан родилась добрая шутка о скором на ногу священнике: «У нас храм пятиглавый и батюшка пятиглавый». На что о. Иоанн со свойственным ему самокритичным юмором отвечал:

— У вас храм пятиглавый, а батюшка — безглавый.

Тайно потекли в Борец и паломники из других мест — Троицы, Летова, Рязани, Москвы, Ленинграда. Везли кто что мог: богослужебные книги из давно разрушенных храмов, ткани, свечи... Что мог, привозил и сам батюшка из поездок в Москву (до ближайшей станции он добирался в кабине трактора, тянувшего по непролазной грязи цистерну с местными карпами). Жизнь понемногу налаживалась. К одному только не мог привыкнуть о. Иоанн — к обычаю местных охотников стрелять в воздух из ружей на Пасху. Палили прямо во время крестного хода, заглушая пение «Воскресение Твоё, Христе Спасе...», зачем, почему — неизвестно.

Самыми тяжёлыми в Борце оказались зимы. Первая, 1962/63 года, ещё туда-сюда, а вот вторая, с 1963 на 1964-й, выдалась лютой. Морозы заворачивали под тридцать градусов, и огромный, насквозь пронизанный сквозняками храм настывал так, что руки священника прилипали к Чаше с замёрзшей водой, а на голове появлялись фурункулы. Не помогали одолеть мороз и огромные кирпичные печи, к которым жались во время службы прихожане (печи эти разобрали только в 2006-м, когда в храме было проведено газовое отопление). Лютый холод царил и дома, стены комнатёнки были покрыты инеем. В таких условиях снова начало расшатываться здоровье — напоминало о себе сердце. «Гонца» с лекарствами, приехавшего из Москвы, местные власти быстро приметили и приказали убраться в течение суток. Невольно вспоминались лагерные времена десятилетней давности. Как признавался потом о. Иоанн, «третью зиму служения в Борце я бы не выдержал».

Но третьей зимы не случилось. Ранним летом 1964-го пришёл неожиданный новый перевод — в село Некрасовку. На сей раз инициаторами назначения о. Иоанна на этот приход оказались местные жители — они были наслышаны о чудесном батюшке и слёзно просили епископа перевести его к ним. Уполномоченный был против, и владыка уламывал его целых три месяца. Всё это время службы в Некрасовке не проводились.

Если Борец был отдалённым краем Рязанщины, то Некрасовка — настоящим «медвежьим углом»: это самый восток области, на стыке с Горьковской и Мордовией. Поблизости не было даже некрупных городов, самый значительный населённый пункт в округе — четырёхтысячный посёлок городского типа Ермишь, районный центр. Добраться до Некрасовки можно было либо попуткой (шесть часов езды по ухабам в кузове грузовика), либо самолётом — из Рязани в Ермишь раз в день, и то в хорошую погоду, летал десятиместный «кукурузник» Ан-2. Дорога эта занимала час и запоминалась всем, кто её одолел, неимоверной болтанкой, от которой потом долго нужно было приходить в себя. А там ещё восемь километров по полям и оврагам, — повезёт, так лошадьми, а нет, так пешком, — прежде чем появлялись крыши Некрасовки, маленького, окружённого лесами и болотами сельца. Но это опять-таки только в хорошую погоду, а в весеннюю и осеннюю распутицу и сильные снегопады Некрасовка была полностью отрезана от остального мира. Да и сейчас добраться туда из облцентра можно только кружным путём, через всю Рязанскую область. От Рязани на восток, к Касимову, потом на юг, к Сасову, и снова на север, в Ермишь — в общей сложности шесть с половиной часов. Расстояние можно было бы срезать, но мешают сильно петляющая Ока с многочисленными притоками и густолесистая местность, в которой до сих пор почти нет проезжих дорог.

Первая же встреча с районным руководством порадовала о. Иоанна. Ему твёрдо заявили:

— Вот что, батюшка. Храм в Некрасовке существовал и будет существовать. Вы должны поддерживать его и быть на высоте своего положения.

На фоне творившегося в стране антирелигиозного шабаша это звучало более чем смело. Впрочем, разгул затеянной Хрущёвым кампании уже подходил к концу. А 14 октября 1964-го, на Покров Божией Матери, и самого «дорогого Никиту Сергеевича» бесславно отправили на пенсию. Первым, а с 1966-го — генеральным секретарём ЦК КПСС стал почти ровесник о. Иоанна (родился в 1906 году) Л. И. Брежнев, при котором откровенные гонения на Церковь были свёрнуты. Воинственная атеистическая пропаганда сменилась научно-атеистической, был взят курс на встраивание Церкви в партийно-государственную машину, хотя её участие в патриотической или благотворительной деятельности было по-прежнему запрещено. В целом Церковь в представлении лидеров СССР тех лет должна была выполнять функцию некоей чётко регулируемой «картинки», призванной успокаивать зарубежное общественное мнение, создавать видимость разнообразия советской жизни, а также участвовать в «борьбе за мир во всём мире».