Коллектив авторов - Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик [litres]

Чтобы продемонстрировать, что Булгарин активно работал в этих жанрах, приведу примеры. На нравоописательных романах и очерках останавливаться не буду, их все, занимающиеся русской литературой первой половины XIX века, хорошо знают, и к тому же они недавно несколько раз переиздавались [458]. Назову его восточные повести: «Милость и правосудие» (1822), «Закон и совесть» (1823), «Раздел наследства» (1823), «Фонтан милости» (1826), «Человек и мысль» (1826), «Правосудие и заслуга» (1826); утопии и антиутопии: «Правдоподобные небылицы, или Странствование по свету в двадцать девятом веке» (1824–1825), «Невероятные небылицы, или Путешествие к средоточию Земли» (1925), «Похождения Митрофанушки в Луне» (1846); философические рассуждения: «Записная книжка профессора здравого смысла в Овейгском университете, Модеста Пациенциуса, или Материалы для “Истории глупостей человеческого рода”» (1828), «Мысли профессора здравого смысла в неучрежденном поныне университете на Мысе Доброй Надежды, Харитона Брандскугеля, о всякой всячине» (1829), «Похвальное слово безграмотным, читанное студентом безграмотности в Ахинее (Атенее тож), на острове Мадагаскаре ‹…›» (1831), «Отрывок из статистических и этнографических записок, веденных глухо-немо-слепым путешественником, во время пребывания его в безыменном городе, лежащем в неоткрытой поныне стране» (1832).

Ключевым для взглядов и литературного творчества Булгарина являлось понятие просвещения . Следуя просветительской концепции, он рассматривал развитие человечества как процесс перехода от варварства к цивилизации, основывающийся на просвещении населения. Правда, это не совсем тот вариант просвещения, представителями которого являются французские энциклопедисты. Те исходили прежде всего из индивидуума, идеи естественного права и теории договорного возникновения государства, а Булгарин придерживался взглядов русских и польских просветителей, которые основную роль в просвещении отводили государству. Они считали, что государство должно содействовать просвещению граждан и их цивилизовыванию, воспитанию нравов [459]. Помимо образования важную роль в этом должна играть литература. Булгарин полагал, что «литература есть умственный портрет каждого народа, а в другом смысле это нетленный памятник его существования» [460]. Она не самоцель, не искусство для искусства, а средство воздействия на общество. Литература воспитывает людей как созданием примеров (запечатлевая память о достойных поступках и людях), так и высмеиванием пороков: «…нам кажется, что ничем нельзя так скоро исправить нравов и обычаев, как оружием остроумной насмешки. Люди большого света и даже среднего состояния более всего страшатся прослыть смешными, и моралист, которому удастся схватить слабые стороны общества и изобразить оные удачно, истребит много дурных привычек, мелких страстей, причуд» [461].

Теперь остановимся на тех критериях, которые использует Булгарин при характеристике и оценке литературных произведений. Как и у других литературных критиков, они носят идеологический характер, очень многозначны и не могут быть верифицированы, т. е. другой человек не имеет конкретных параметров, по которым мог бы проверить правильность оценки. Но сам выбор тех, а не иных критериев многое говорит о литературных позициях автора. В качестве главных таких критериев у Булгарина выступают «верность природе» и вкус, народность, нравственность, простота и занимательность. Как мы сейчас увидим, слова эти значат у него далеко не то, что мы понимаем под ними сейчас.

1 . Начнем с взаимосвязанных «верности природе» и вкуса. «Природа» («натура») выступает у него синонимом «реальности», «действительности». Булгарин всячески призывает достоверно передавать нравы и быт различных слоев населения, и в этом плане он идет дальше, чем это делали классицисты, сентименталисты и даже русские романтики. Но и у него есть определенные границы, за которые он призывает не заходить. Вот его кредо: «Для каждого искусства существует только два положительных правила, а именно: чувство изящного и натура . То есть каждое произведение литературное и художественное должно заключаться в обширных рамах изящного, подчиняться приличию и вкусу, предписываемым образованностью, и приближаться, по возможности, к натуре» [462].

Булгарин полагал, что нужно изображать все сословия, их нравы, язык, но без пережима, не акцентируя «грязных» сторон действительности. Он писал: «В Англии и в Германии ‹…› выводят на сцену и в действие все сословия , и простой народ говорит там своим языком и действует по-своему. ‹…› У нас, в цветущее время словесности, любили “Сбитеньщика”, “Мельника” и вообще все народные пьесы, где действовали русские люди. Это был не дурной вкус, но именно вкус очищенный , требующий в произведениях словесности новости, силы, простоты, природы» [463]. Негативное, по Булгарину, должно быть уравновешено позитивным: «…в “Иване Выжигине” в каждом сословии представлено лицо, достойное служить образцом, и для противоположности другое, дурное» [464]. О «Ревизоре» он писал: «…тяжело выдержать пять актов и не слышать ни одного умного слова, а одни только грубые насмешки или брань; не видать ни одной благородной черты сердца человеческого! Если б зло перемешано было с добром, то после справедливого негодования сердце зрителя могло бы, по крайней мере, освежиться, а в “Ревизоре” нет пищи ни уму, ни сердцу, нет ни мыслей, ни ощущений» [465].

С подобных позиций Булгарин очень резко и остро критиковал чрезвычайно модную и популярную в середине 1840-х гг. «натуральную школу», которой сам же и дал это название. В таком программном альманахе, как «Физиология Петербурга» (1845) (в нем печатались Н. А. Некрасов, В. Г. Белинский, Е. П. Гребенка, И. И. Панаев, Д. В. Григорович, В. И. Даль и др.), он находил преимущественный интерес к теневой стороне быта и к болезненным, «грязным» аспектам человеческой жизни, отсутствие позитивных ценностей [466]. По его мнению, натуральная школа,

будто снимая верные копии с натуры, предоставляет в дагерротипных описаниях только то, что безобразно, отвратительно и жутко в натуре, придерживаясь одной пластики, или вещественных форм, отвергая все высокое и изящное в физическом и нравственном мире. В этой школе переданный верно разговор мужиков в питейном доме или описание наряда и квартиры бедного чиновника гораздо важнее философического взгляда на нравственную натуру человека! [467]

В подобном отношении к «натуральной школе» Булгарин был не одинок. Однотипные претензии по поводу «Мертвых душ» высказывали такие видные критики, как Н. А. Полевой и О. И. Сенковский [468]. Более того, еще при жизни Булгарина со схожей критикой «натуральной школы» выступил (разумеется, не упоминая Булгарина) столь отличный от него литературный критик, как Аполлон Григорьев. В 1853 г. он определял взгляды представителей «натуральной школы» как «миросозерцание душных и грязных углов» и писал, что «величайшая вина этого направления против искусства заключалася именно в ‹…› натуральности, которая рабски копирует явления действительности ‹…›» [469]. Подобное схождение показывает, что булгаринская критика была следствием не зависти, а следования определенной эстетической программе, которая в тот момент выглядела архаичной, но на самом деле отражала одну из прочных традиций русской литературно-эстетической мысли, показавшей свою продуктивность и в дальнейшем.