Захар Прилепин - Родная речь, или Не последний русский. Захар Прилепин: комментарии и наблюдения

Мы ещё сами себя не осознали. Мы не назвали себе своё имя. Мы не проговариваем, что находимся внутри огромного русского контекста — не нуждающегося в постоянной сверке маршрутов с невесть кем. Потому что нам подсовывают неверные маршруты. Нас обманывают. Нас вводят в заблуждение.

России нужен амбициозный глобальный проект. В условиях всё более жёсткой, на грани большой войны, международной конкуренции Россия должна стать одним из мировых лидеров, иначе она станет добычей. Для того чтобы совершить это, нужно подключить к строительству государства творческую энергию народа. Союз миллиардеров и чиновников образца 1990-х годов прорыв нашей стране не обеспечит, так как для них личные интересы стоят выше национальных интересов.

(из программы движения «За Правду»)

Захар

Как бы идеалистично это ни звучало, но и свой путь в политике я вижу результатом стечения каких-то немыслимых обстоятельств, которые в принципе не могли привести меня в эту точку.

Воспитанный Александром Андреевичем Прохановым, Эдуардом Вениаминовичем Лимоновым, Сергеем Георгиевичем Кара-Мурзой, Вадимом Валерьяновичем Кожиновым, я, по совести говоря, не должен был попасть в нашу политику. Здесь обитают совсем другие люди, с иными, чаще всего противоположными ценностями.

Не рискну применять слово «чудо» по отношению к самому себе, но элемент абсурда вынес меня и моих друзей в политику. В России аномальное количество конформистов, сверхобеспеченных людей, обладающих самыми широкими возможностями, которые хотели бы претендовать на кусок власти. Есть крайне влиятельные группы, желающие создать свою политическую партию, с целью захода в те или иные привластные структуры. Но сегодня эта возможность в руках у нас. Я тихо смеюсь, когда задумываюсь об этом.

Помните такую песню у Кобзона «Нам ещё не время уставать»?

Конечно же, есть люди, предполагающие, что у нас были какие-то тайные договорённости, что у меня есть влиятельные или родственные связи. Самое смешное, что ничего этого нет. Всё произошло стихийно: мы создали партию, и она вдруг начала прорастать.

Да, я назвал это абсурдом, но, может быть, в этом действительно есть отсвет чуда.

С другой стороны, я помню, как в 2014 году один из отцов Русской весны Андрей Пургин сказал мне: «Русская весна, идея Новороссии — это результат сказанного, сформулированного когда-то Дугиным, Прохановым и Лимоновым». Он назвал три эти имени. «Они проговорили в 90-е годы, — сказал Пургин, — то, что не должно было появиться никогда: другую Россию, русский Крым, возможность Новороссии. Они эту историю проговаривали и проговаривали день за днём, будучи при этом в статусе едва ли не маргиналов, — но вот Русская весна расцвела из их идей».

Искренняя, абсолютная, тотальная вера — прорастает: вот главный урок Русской весны для меня.

Многое кажется сегодня невозможным и диким, — но если ты ставишь понятную тебе самому цель, эта цель может быть достигнута, даже несмотря на то, что для её достижения нет никаких зримых предпосылок.

Александр Проханов

писатель [ «Завтра», 18.09.2020]

Захар, вы, основав свою партию, вступили в совершенно новый жизненный период. Множество людей, множество человеческих типов — это колоссальная новизна. Вы будете включаться практически во все государственные структуры, явные или неявные. Это вторая жизнь: второй раз вы вступаете в одну и ту же реку. И вы как художник, конечно, думаете, как думаю об этом и я, что этим нельзя не воспользоваться для книги, нельзя не воспользоваться для того, чтобы этот колоссальный опыт, редко кому выпадающий, не воспроизвести в прозе. Меня часто спрашивают: «Кто в вас доминирует: политик или литератор?» Вопрос глупый. Потому что политик питает литератора, а литератор придаёт политику неповторимую окраску. Мне кажется, что проект, в который вы вступили, он политико-художественный. Ошибаюсь я или нет?

Захар

Надеюсь, что ошибаетесь. Так многие говорили о проекте моего учителя и старшего товарища Эдуарда Лимонова, Царствие ему Небесное: что это политико-художественный проект, в чём-то питающий Лимонова. Хотя это было не так, конечно. У Лимонова всё было всерьёз. Но какой-то элемент художественный в этом всё-таки присутствовал.

Думаю, в моём случае генеалогия всё-таки восходит к другим людям и другим способам соединения политики и литературы. Это Грибоедов, это Тютчев, это Салтыков-Щедрин, это Пётр Вяземский. Это целая плеяда русских классиков первого ряда, которые напрямую участвовали в государственной деятельности и доходили до очень высоких степеней, не слишком смешивая политическую деятельность с литературной.

« Земной свой путь пройдя до середины» , я понял, что литературное тщеславие, желание, как Блок говорил, « отобрать аромат у цветка» , имеет уже куда меньшее значение для меня, чем ужас от возможности нового Майдана, ужас от повторения 1991 года. Этот страх гнетёт меня. В этой ситуации я очень мало думаю о своей литературе в буквальном смысле. Я думаю о постоянно действующем ополчении — деятельном, профессиональном, активном, которое будет стоять на страже русской государственности.

Мы — государственники. Но у нас есть своя правда, свой общественный идеал и свое представление о путях его достижения. Наша правда — правда большинства, и наш образ будущего — образ будущего большинства.

Наша партия придерживается лево-консервативной идеологии. Нам надо вернуться к индустриальному развитию, традиционным нравственным ценностям и правде — правде-истине и правде-справедливости одновременно.

(из программы движения «За Правду»)

Александр Проханов

писатель [ «Завтра», 18.09.2020]

Но ведь история России — это таинственная синусоида сменяющих друг друга империй. И ужас, связанный с потерей очередной империи, компенсируется восторгом создания новой империи. Конечно, ужасно оказаться на ниспадающей ветви этой синусоиды. И какое счастье оказаться на восходящей, когда интеллигенция, вечно брюзжащая, вечно поющая отходную, оказывается рядом с властью, и они делают одно и то же дело — воссоздание Родины.

О вашей партии ещё не все знают. Знают, что такая партия сложилась, знают её лидеров, отчасти следят за их деятельностью. Но ведь это партия нового склада, нового уклада, что можно понять даже по тому, что вы сейчас сказали. Ведь вы высказали не партийную программу — вы высказали свою внутреннюю фобию, свой страх. И вокруг этих страха и любви одновременно вы выстраиваете движение. Как бы вы определили свою партию? В чём её уникальность, в чём неповторимость? И в чём её одномоментность?