Игорь Ротарь - Исповедь бывшего журналиста. Тайны российской журналистики от перестройки до наших дней

Очень любят вакерос и праздники. Здесь отмечается День матери, ребенка, отца и многое другое, так что фиеста устраивается в среднем раз в месяц. На праздник обязательно режут корову и несколько коз. Школьный учитель устраивает различные конкурсы: от собирания разбросанных конфет до бега на руках. Ковбои участвуют в этих соревнованиях с детским азартом. Завершается праздник непременными танцами, причем мужчины танцуют, не снимая шляп.

Кстати, только во время праздника мужчины позволяют себе выпить несколько банок пива. Но все всегда пристойно: пьяных разборок и драк здесь не бывает в принципе. Интересно, что среди вакерос нет не только пьющих, но даже курящих. Сами пастухи утверждают, что при их работе пить и курить просто не получается.

В Сан-Франциско есть костел (стоит ли говорить, что он не запирается?), а в окрестной пустыне на дорогах можно встретить небольшие часовенки. Но вот беда, священника в деревушке нет, лишь по очень большим праздникам (рождество, пасха) он приезжает к пастухам из ближайшего городка.

Но, как мне показалось, ковбои от этого не слишком страдают: среди них нет как убежденных атеистов, так и религиозных фанатиков. Как правило, сан-франциская церковь стоит пустой, лишь изредко какая-нибудь женщина забежит туда на минутку попросить что-нибудь у бога.

Навещают вакерос и вездесущие протестантские миссионеры. Но, в отличие от индейцев, ковбои не поддаются на их проповеди:

– Наши предки испокон веков католиками были, зачем нам что-то менять?!

Суровая жизнь среди природы наложила отпечаток на характер женщин из ковбойских деревушек Северной Мексики. «Удаление ее от общественной жизни и привычка к мужской тяжелой работе дают ей тем больший вес и силу в домашнем быту. Кроме того, постоянный мужской тяжелый труд и заботы, переданные ей на руки, дали особенно самостоятельный, мужественный характер гребенской женщине и поразительно развили в ней физическую силу, здравый смысл, решительность и стойкость характера», – писал в повести «Казаки» Лев Толстой. Все это, несомненно, можно сказать и о мексиканских «пастушках».

Любая из них великолепно ездит как на коне, так и на джипе, способна без труда пройти пешком несколько десятков километров, развести костер и приготовить еду в пустыне. Неизвестно, способна ли мексиканская пастушка войти в горящую избу (пожары здесь редки), но коня на скаку она остановит точно.

Приблизительно раз в неделю жители Сан-Франциско спускаются в ближайшую «цивилизованную» деревню (поездка в одну сторону занимает около двух часов), делают покупки в местном супермаркете, иногда идут к врачу или к парикмахеру.

Молодежь, пользуясь связью, просматривает электронную почту на своих айфонах, оставляет сообщения в Facebook.

Местных пастухов нельзя назвать дикими. В Сан-Франциско есть школа, где учатся дети до 13 лет. Учеников разного возраста набирается 14 человек, на всех один учитель. После 13 лет дети продолжают обучение уже в школах больших поселков, а живут у родственников, которые есть на «большой земле» у каждого санфранцисца.

На этом контакты вакерос с цивилизацией заканчиваются. Лишь единицы из них добирались до областного центра (туда ковбои едут только в том случае, если им не посчастливилось сильно заболеть). И уж конечно никто из них не был в мексиканской столице, а тем более за границей.

Не бывают ковбои и на Тихом океане, до которого всего два-три часа пути на машине. «Да у нас никто и плавать-то не умеет. Что на этом океане делать? Всегда есть дела дома по хозяйству», – таковы наиболее типичные рассуждения.

Естественно, что при таком добровольном затворничестве вакерос совершенно не проявляют интереса к политике. Так, в Сан-Франциско я огорчился за Ленина – местные пастухи о нем и не слышали, так же как о коммунистах и об СССР. Зато они знали о встрече папы и нашего патриарха.

В Мексике многие ненавидят нынешнего президента, накал политических страстей в стране очень высок. А вакерос просто все равно, кто у власти. «По-моему, вам важно только, чтобы коровы и козы нормально размножались да молоко давали», – попытался я поддеть новых знакомых. Однако они ничуть не обиделись: «Нет, не только… Нам еще хотелось бы, чтобы и немножко туристов к нам заглядывало».

Я просыпаюсь под пение птиц и полчаса медитирую на веранде под шум горной реки. Потом дородная мексиканка Лаура приносит мне завтрак: жаренные платано (вид бананов), козий сыр с лепешками, свежо выжатый апельсиновый сок, крепкий кофе, собранный на соседней плантации. Лаура имеет очень смутное представление о России, для нее я просто белый синьор.

Потом завтрак и трехчасовая прогулка по окрестностям. На закате я сажусь на коня и еду к краю каньона, откуда особенно приятно наблюдать за заходом солнца. В основном же я просто я лежу в гамаке, читаю, слушаю классическую музыку, иногда что-то пишу. Жизнь моя довольна однообразна, лишь раз в неделю я заезжаю в ближайший городок, проверяю е-mail, захожу в хороший ресторан (в горах я пытаюсь мяса не есть).

Та прежняя жизнь кажется мало реальной, правда довольно часто в интернете мелькают знакомые имена. Но в целом прежней России нет. Те, кого сегодня называют журналистами, не выезжают из Москвы (в лучшем случае в составе делегаций) и предпочитают болтать по телевизору (если есть возможность) или ФБ.

Я их не уважаю, похоже, они меня тоже. Прежних уважаемых всеми газет давно уже нет, их заменили мелкие интернет издания, и все считают это нормальным. Спорить бесполезно.

В общем, журналист из меня не вышел, придется переквалифицироваться в ковбои.

Виталий Третьяков.«Как стать знаменитым журналистом. Курс лекций по теории и практике современной русской журналистики». – М.: Алгоритм, Эксмо, 2004.

Александр Колесниченко. Прикладная журналистика. Учебное пособие. Издательство Московского университета. 2008

Андрей Владимирович Козырев. Российский государственный и политический деятель, первый министр иностранных дел Российской Федерации с 11 октября 1990 года по 5 января 1996 года. Депутат Государственной Думы 1-го и 2-го созывов. После ухода с государственных постов – бизнесмен.

С 2012 года проживает с семьёй в Майами (США), выступает с критикой политики президента России Владимира Путина.

Андрея Козырева прозвали мистер «Да» в противовес Андрею Громыко, которого Западе называли мистер «Нет».

По свидетельству Петра Авена, Михаил Горбачев считал, что при Козыреве российский МИД превратился в филиал Госдепа.