Николай Рыжков - На острие проблем — 4

Оглядываясь на прошлые годы, я без всяких прикрас говорю сейчас, что Уралмаш воспитал из меня не только специалиста, но и человека, личность. Не было бы завода — не было бы и моих коридоров власти в Москве.

Мой родной Уралмаш — это школа моей жизни, да и не только моей. Не знаю, есть ли в учебных программах нынешних техникумов (колледжей) и институтов предмет по специальности становления специалиста в коллективе? Раньше мы имели хорошую подготовку по общим и специальным предметам, изучали исторический и диалектический материализм. Но не было ни одного курса по руководству производственным коллективом. Это огромнейший недостаток. Мы этот курс проходили методом проб и ошибок, набивали себе шишки и учились управлять коллективом. К сожалению, не всем это удавалось сделать.

И в моей жизни было несколько моментов, о которых я не хотел бы вспоминать. Но они были — и этим все сказано. Первое мое разочарование во взрослой жизни — это переезд с Урала в Москву, с завода в министерство тяжелого и транспортного машиностроения СССР.

Наше министерство было весьма сложным, так как в него входили три отрасли машиностроения: тяжелое, транспортное и энергетическое. В связи с бурным развитием энергетики руководством страны было принято решение создать отдельно министерство энергетического машиностроения, выделив, естественно, эту отрасль из нашего министерства.

Министром новой отрасли назначили В.В. Кротова — первого заместителя министра существовавшего трехотраслевого министерства (кстати, он также бывший директор Уралмашзавода). А на освободившуюся должность первого заместителя министра решили назначить тоже директора Уралмаша, то есть меня.

Вот здесь и произошло мое «грехопадение». Оглядываясь назад, прекрасно понимаю, что при существовавшей в то время системе я был бы все равно назначен. Но мой грех состоял в том, что я не боролся, а покорно согласился: «партия сказала — надо, коммунист ответил — есть!» У меня будут еще в жизни подобные повороты, когда я не хотел переходить на другую работу — но там я дрался до последнего. Там меня победили, а здесь я согласился без особого сопротивления.

Переехав в Москву, я не жалел для себя нелицеприятных оценок, которые не хотел бы сейчас озвучивать. Но ничто в жизни не проходит бесследно. Этот этап моего жизненного пути многому меня научил — нельзя безропотно соглашаться с чем-либо, если это идет вразрез с твоей совестью и личными убеждениями.

Что же меня разочаровало в Москве, почему я стал посыпать пеплом свою голову? Я наивно думал, хотя и раньше часто бывал в министерстве по своим заводским делам, что это пусть другой, своеобразный, — но все-таки коллектив. Но весьма быстро сделал вывод, что это — контора, которая живет по своим правилам, весьма далеким от норм заводской жизни. Я потерял тогда главное, что держало меня в жизни, — мощный коллектив целеустремленных единомышленников. Потерял друзей, соратников и по жизни, и по труду, сплоченных людей. Потерял тех, для которых понятия «работа» и «дом» были неразделимы. Время, отданное работе, заводу, было созидательным временем. Успехи завода были успехами каждого из нас, невзгоды тоже делились поровну на всех без исключения. Все это я потерял.

Вдруг я оказался в огромном министерском здании, набитом народом. У всех одна забота — борьба с бумажным потоком. Ровно в 18.00 большое здание мгновенно пустело, и люди исчезали в лабиринтах Москвы. И я, провинциальный «работяга», оставался в одиночестве со своими мыслями. Тяжело я привыкал к такой жизни. Таково было мое психологическое и эмоциональное состояние.

Что же министерство дало мне как специалисту, как человеку, у которого жизнь воспитала стремление служить своей стране?

Работа в министерстве позволила мне глубоко изучить деятельность одной из отраслей народного хозяйства страны. Таким образом, я познал часть общего, и в дальнейшем этот опыт пригодился мне в моей деятельности на иных постах.

Если же говорить более конкретно, то я познакомился с еще одним видом машиностроения — транспортным. Тяжелое машиностроение я знал неплохо благодаря работе на Уралмаше. Транспортное же машиностроение мне было совершенно неизвестно — а оно занимало особое место в жизни страны. Не случайно в то время говорили о железнодорожном транспорте «государство в государстве».

Эта отрасль имела свои традиции развития уже начиная с первой половины XIX века. Да и роль железнодорожного транспорта в нашей стране была особенная при наших просторах и необъятных территориях. На мой взгляд, у нас этот вид транспорта будет всегда востребован, даже при бурном развитии авиационного и других новых видов транспорта, которые научно-технический прогресс обязательно родит. И не надо нам сравнивать и примерять состояние развития наших коммуникаций с Европой.

И еще. По положению первый заместитель министра отвечал за оборонный комплекс отрасли. По опыту работы на Уралмаше я хорошо знал артиллерийское вооружение: полевую артиллерию и артиллерию для бронетанковых систем. Несколько хуже — производство бронетанковой техники в стране. Несмотря на то что производство самоходок завод прекратил в мае 1945 года, мы продолжали поставлять артиллерийские системы для танков и самоходок ведущим танкостроительным заводам страны. Кстати, Орден Ленина я получил за создание новейшей артиллерийской системы нового танка Т-72 производства Уралвагонзавода в Нижнем Тагиле, который стоит на вооружении армии до сих пор.

На заводах отрасли производилась техника для инженерных войск армии, и особенно для ракетных войск. Вот в этих типах вооружения у меня опыта было мало. От Байконура до знаменитых систем железнодорожных ракетных комплексов (гроза американцев) во все требовалось вникнуть и обеспечить их и разработку, и производство. Накопленный здесь опыт создания и производства этого типа вооружения мне очень пригодился в дальнейшем, когда я возглавлял правительство СССР.

Прошло несколько лет. В 1998 году умирает первый заместитель председателя Госплана СССР. Конечно, нам, промышленным министерствам, было небезразлично, кто будет новым первым заместителем Н.К. Байбакова. Это было вызвано тем, что по традиции первый заместитель председателя Госплана вплотную занимался проблемами промышленных министерств.

Вдруг поползли слухи — а Москва в этом отношении похожа на большую деревню, где слухи мгновенно доходят с одного края до другого, — о кандидатах на этот пост. Среди других фамилий прозвучала и моя. Это меня чрезвычайно насторожило, так как у меня еще не до конца зарубцевались раны от перехода с завода в министерство. Действительно, вскоре меня пригласил к себе Н.К. Байбаков и в беседе сделал предложение пойти к нему первым замом. Благодаря «сарафанному радио» я был уже подготовлен к этому предложению. Мой ответ был категоричен — нет! Мои доводы были: «Я тяжело вживаюсь в деятельность одной отрасли, т. к. работа здесь в корне отличается от заводской жизни. Госплан же — это безбрежный океан, и я не понимаю, как здесь нужно работать. Я привык к конкретным делам — здесь же даже трудно представить себе конкретные результаты». Байбаков убеждал меня в обратном, но, наученный горьким опытом своего переезда в Москву и замены родного завода пусть и на высокий министерский пост, я занял непримиримую позицию и решил не повторять своих ошибок. Нужно было бороться.