Владимир Осипов - Дубравлаг

29 июня 1962 года большую группу "антисоветчиков" с 17-й зоны, включая меня, этапировали в Явас, в ИТУ ЖХ 385/11. Это была крупная колония, где в большинстве сидели "за войну", т. е. за сотрудничество с немцами, или националисты Украины и Прибалтики. Во время своего второго срока я встретил молодых ребят из Армении — Паруйра Айрикяна, Аршакяна и других, сидевших за свой национализм (русофобии там почти не было, основные претензии у них были к Турции). Так вот, за все 15 лет лагерей, помимо этих армян и сепаратистов Галиции и Прибалтики, никаких ИНЫХ националистов окраин я не встретил. Ни казахских, ни азербайджанских, ни узбекских, ни молдавских — их не было и в помине. Но, оказывается, вся партноменклатура союзных республик была в глубине души сплошь националистической. Но как же ловко скрывали свой национализм, свою зоологическую русофобию и свой антикоммунизм члены Политбюро Алиев, Шеварднадзе, Назарбаев, Каримов, кандидат на виселицу (за беловежское преступление) Кравчук… Как быстро и шустро перелицевались в демократов и лакеев Америки.

В этой зоне я столкнулся с оголтелой русофобией украинцев-западенцев, постоянно поносивших проклятых "москалей". Угождая им, немец-бригадир (из тех, что жили в Одесской области) любил шпынять меня: "За что сидят литовцы, я знаю. За что сидят украинцы, я тоже знаю. А вот за что сидит русский Осипов, мне не понятно. Русские в СССР стоят у власти, а он как сюда попал?" Надо сказать, что бандеровцы (и те, кто угождал им) были как жернова, как шлифовальный круг для тех молодых русских ребят, которые приходили в лагерь беспечными "интернационалистами". Приверженцы Тараса Шевченко живо выпускали из русаков самоедство и инфантильную дурь, внушенную советской пропагандой.

Это только на первый взгляд кажется, глядя на шагающих строем зэков, что все одинаковы. Да, у всех одна и та же роба, одинаковые бушлаты, бирки на одежде с фамилией и номером отряда и бригады. Все пострижены наголо и редко у кого есть борода — это только в том случае, если "борода" есть в деле, зафиксирована на фото в паспорте. Однако при всем этом лагерный контингент, так сказать, строго структурирован. Морально структурирован. Нигде не обозначенная, иерархия видна всем: всем зэкам, всем надзирателям и всем начальникам. Высший слой лагерного контингента составляют те, кто не идет НИ НА КАКИЕ КОМПРОМИССЫ с начальством, с КГБ, с лагерной администрацией. Это те, кто скрупулезно соблюдает лагерные традиции и перенятый от предыдущих поколений ГУЛАГа кодекс чести. Эти аристократы духа не идут на так называемые блатные работы, считают зазорным работать в зоне библиотекарем, банщиком, парикмахером, тем более бригадиром и уж тем более — нарядчиком, который стоит на разводе рядом с "мусорами" (надзирателями) и выкликает по карточкам зэков на работу и затем обязан доложить начальству, кто не вышел. В уголовной зоне самые презираемые должности — нарядчик и повар. В политическом лагере, при одинаковом осуждении первой должности, к поварам отношение сдержанное. А у блатных бывает так: на пересылке кучей дубасят одного; спросишь: "За что?" — ответ: "Так он же повар!" Высший круг в политзоне дистанцируется от любого начальства и на беседу с начальником или чекистом соглашается крайне редко. При этом считают своим долгом подробно пересказать содержание беседы единомышленникам. "Дворяне" считают зазорным работать в запретной зоне, т. е. натягивать колючую проволоку, ремонтировать забор, рыхлить бровку. "Западло" и работа по ремонту штаба. О ношении красной повязки СВП (секции внутреннего порядка — своеобразной внутрилагерной полиции из заключенных) здесь бесполезно и заикаться. В ИТУ (исправительно-трудовом учреждении) начальство нас ИСПРАВЛЯЕТ. Делается это через систему псевдосамоуправления, создаются совет трудового коллектива, секция художественной самодеятельности. Начальник гордится, когда у него в клубе хор граждан, сидящих за сотрудничество с гитлеровской Германией, иногда за убийство коммунистов и евреев, поет "Бухенвальдский набат". Разумеется, все эти формы коллаборационизма высший круг дружно бойкотирует. Разрушить "стереотипы" пыталась на первых порах группа Краснопевцева ("мы же — советские люди, зачем нам перенимать традиции врагов народа?"). Они заняли вдруг все посты в СТК (совете трудового коллектива), пошли, как это комментировало большинство, на мюнхенский сговор. Но этой тактики хватило у них не надолго: заклеймили Хрущева как агента американского империализма, вышли из СТК и объявили голодовку, требуя реформ в стране.

Далее следует, так сказать, средний круг — это те заключенные, которые идут на НЕКОТОРЫЕ КОМПРОМИССЫ. Например, отказываясь вступать в СВП, СТК, в худсамодеятельность, соглашаются на "блатные" должности, кроме нарядчика, конечно. Средний круг тоже не хочет пачкать руки работой в запретной зоне.

Затем следует, наверное, нижний круг. Но в реальной жизни все значительно сложнее. Человек в чем-то проявляет принципиальность, в чем-то идет на уступки. Так что существует некая незримая дифференциация от среднего к нижнему кругу.

Во всяком случае, первый слой охотно общается со средним слоем, пьют вместе чай, иногда о чем-то совместно договариваются.

И, наконец, четко нижний круг. Это "вставшие на путь исправления", члены СТК, красноповя-зочники, бригадиры, но даже среди них далеко не все стукачи. Вот он надел красную повязку, стал "полицейским", тем самым как бы объявил, что он "мюнхенец", и с ним мало кто общается и ему особенно нечего докладывать. Среди нижнего круга практически не было "антисоветчиков". Осужденные по 70-й статье входили в основном в "аристократию" или частично в средний круг. В нижнем круге были исключительно сидевшие "за войну", старосты при немцах, бургомистры, "полицаи" и какая-то часть (в общем, небольшая) прибалтийских партизан-националистов. Плюс — уже современные молодые шпионы. Из числа политических в этом слое помню одного Рыбкина — подельника Репникова (сам-то Репников ни в какие секции не вступал). Эти два москвича-чувака (ЧУВАК — означало: человек, усвоивший высшую американскую культуру) были осуждены в 1960 году за связь с ЦРУ. Сели по-глупому. Просто вели безалаберный образ жизни, при этом клеймили "советскую действительность". Но у Рыбкина была еще связь с американкой; их встречи (она давала ему литературу) были засняты на видео органами КГБ. А Ростислав Репников с другим американцем подписал бумагу о готовности сотрудничать с американской разведкой. Где-то летом 1960 года о них была большая статья в "Комсомольской правде". Дали им сначала 7 и 5. Семь — Репникову и пять — Рыбкину. Последний возмутился, написал жалобу. Жалобу рассмотрели и согласились, что суд нижней инстанции проявил несправедливость. Обвинение переквалифицировали с 70-й статьи на 64-ю ("измена Родине") и теперь уже "по справедливости" определили так: Репникову — 10 лет, Рыбкину — 7.