Екатерина Юрьевская - Александр II. Воспоминания

Всех весьма взволновала сцена, когда император, садясь в коляску, обратился к графу Милютину с вопросом: «Позволите ли вы мне носить Георгиевский темляк на сабле, в награду за выказанное мной терпение?»

Итак, чтобы удовлетворить свое воинское тщеславие, государь удовольствовался разрешением носить простой офицерский темляк. Добавим, что хотя император Александр II и находился неподалеку от Плевны, он вернулся в Парадим, не заезжая в Плевну, ибо не хотел своим появлением в крепости затмить торжество главнокомандующего армией.

8 декабря 1877 года император имел тайное совещание с генералом Милютиным и генералом Обручевым по поводу последующих военных операций и необходимых для их успешного проведения средств. Это совещание ясно указывает на то, что генеральный штаб армии, утратив доверие Александра II, уже в расчет не принимался. Даже перед отъездом из армии он оставил генеральному штабу главнокомандующего свои планы и идеи, полностью одобренные выбранными его советом генералами.

Когда в 1874 году генерал Милютин попытался провести военную реформу в русской армии, по этому поводу в Зимнем дворце созывалось несколько советов под председательством императора.

Граф Милютин старался с помощью самых логичных рассуждений убедить членов высшего совета в насущности этого вопроса и преимуществах реформы для будущности русской армии. И хотя все понимали, что симпатии государя на стороне реформы, явное сопротивление почти всех членов собрания, в состав которого входили императорские князья, воздвигло столько препятствий для осуществления этого обширного реформаторского плана, что генерал Милютин весьма упал духом. Он высказал государю свое намерение уйти в отставку, чему император категорически воспротивился, добавив при этом, что до конца будет оказывать личное содействие взглядам и планам графа, несмотря на все возникающие преграды.

И вновь отметим мимоходом, что всякий раз, когда император Александр II желал провести какую-нибудь прогрессивную реформу, он сталкивался с явной оппозицией.

Странно говорить об этом, но противники либеральных реформ были в то же время и самыми просвещенными людьми русской нации; то были люди, получившие воистину высшее образование, достигшие интеллектуального уровня самых цивилизованных классов западноевропейских наций, во всех отношениях наслаждавшиеся благами этой самой цивилизации и пребывавшие в постоянных сношениях со всеми европейскими дворами. В качестве примера назовем одного из противников реформы фельдмаршала Барятинского.

Отдав справедливость графу Милютину и воздав ему заслуженные почести, мы обязаны, однако, сохранить беспристрастность и указать на бесчисленные злоупотребления, в которых оказалось виновно интендантство военного министерства, несмотря на все предпринятые усилия по их пресечению. Подобные злоупотребления совершаются почти в любой администрации и будут полностью искоренены в России лишь со временем, вследствие преобразования моральных устоев и воспитания в чиновниках принципов чести. Беззакония эти творятся множеством людей, чей моральный уровень отстает от времени, – они-то и есть их настоящие виновники. Естественно, что в такой обширный управленческий аппарат как военное интендантство почти невозможно набрать многочисленную массу безукоризненно честных людей. В стране, где цивилизации еще не удалось искоренить ростки продажности не только в среднем классе, но и в высших сословиях, любой министр, каким бы ловким он ни был, столкнется с абсолютной невозможностью сформировать штат министерства, всецело способный служить государству. Из-за подобных злоупотреблений Россия потеряла несколько миллионов, но эта цифра способна остановить лишь ограниченный ум, неспособный оценить преимущества спасительных реформ. Мы же можем с уверенностью утверждать, что реформы эти создали реальные и значительные преимущества для прогрессивного развития страны, неисчислимые благие последствия которого не смогут быть обретены и за значительно большее число миллионов.

Среди министров государь отличал графа Валуева, находя в нем совершенный тип человека, возвышенного изысканностью своих манер – верным признаком прекрасного воспитания. Обольстительная внешность графа и его блестящая речь – качества, всегда указывающие на человека весьма цивилизованного, – очень нравились государю, внимание которого привлекало все, на чем лежала печать цивилизации.

Всякий подтвердит, что внешне граф Валуев был совершенным джентльменом, но справедливости ради следует признать, что в бытность его министром свершилось немалое число злоупотреблений, причем не только в министерстве внутренних дел, но и в министерстве государственного имущества. О злоупотреблениях в этом последнем ведомстве государю стало известно лишь в последний год его царствования, уже после того, как граф расстался с министерским портфелем, став председателем совета министров.

Мы можем добавить, что граф Валуев являет собой настоящего представителя своего времени, цивилизованного и прогрессивного человека во всей его полноте.

Невозможно обойти молчанием и личность графа Адлерберга, министра двора. Будучи другом и товарищем Александра II по детским играм, он делил с ним его жизнь и рос рядом с ним. Величайшая близость соединяла их сердца; граф разделял все удовольствия юности Александра II; приятные воспоминания об этих давно минувших радостях нередко всплывали в беседах государя. Вполне естественно, что император продолжал искренне любить и общество графа, ибо находил в нем не только образованный и тонкий ум, но и чрезвычайно приятный нрав. И если Александр II, еще в бытность свою великим князем, доверял ему какое-либо поручение, то всегда убеждался в том, что граф справляется с ним наилучшим образом и в полном согласии с его желанием.

Позднее, когда великий князь стал государем, граф продолжал служить ему с прежним усердием. Он был больше чем другом семьи императора, – он был доверенным лицом, посвященным во все семейные тайны. Ни одно важное дело не решалось без того, чтобы предварительно не посоветоваться с графом. Его советы ценились весьма высоко, как воистину драгоценные, ибо граф, обладая совершенным тактом и умением правильно судить о событиях, был неспособен каким-либо безрассудным советом побудить к совершению ложного шага, что при дворе считается серьезнейшим проступком.

Следует отдать справедливость графу, ибо хотя он всегда жил при дворе, он не обладал никакими придворными пороками. Он с безразличием относился к тем, кто добился высоких постов и кому всякий спешил льстиво засвидетельствовать свое почтение; он выказывал себя всегда и со всеми ровным и одинаковым, – как с ничтожествами, так и с великими мира сего.