Екатерина Юрьевская - Александр II. Воспоминания

Ни один российский государь после Петра I не открывал такого количества школ, сколько создал их Александр II для просвещения русской молодежи, но вследствие прогресса цивилизации он учреждал уже только экстернаты. В стремительности проведения реформ Александр II, казалось, был прямым последователем своего предка Петра Великого, однако последний, лишенный всякого иного средства осуществления своих преобразований, кроме деспотической силы, с жестокостью пользовался ею для достижения своих целей. Александр II, напротив, проводил реформы без насильственных потрясений, опираясь в своих действиях на принципы человеколюбия. И однако же сколько препятствий пришлось одолеть этому монарху, несмотря на его совершенно миролюбивые цели и непоколебимое терпение! Можно только удивляться, как при виде всех ожидающих его препятствий император не пал духом в начале своего царствования и не остановился на цивилизаторском пути, уготованном ему Провидением. Некоторые авторы обвиняют Александра II в нерешительности характера; они заблуждаются, ибо не знают, сколь трудную задачу поставил перед собой государь в управлении своей империей, и как мало находил он способных людей среди общественных деятелей. Добавим, что при проведении самых насущных, на его взгляд, реформ ему приходилось бороться с мнением большинства, которое противилось его устремлениям. Наши слова станут понятны после внимательного изучения страниц истории, предшествующих реформаторским деяниям его царствования.

В тот день, когда Россия будет избирать государственных мужей из среды просвещенных людей нации, она безусловно найдет большее количество лиц, способных осуществлять приказы государя.

Бесстрастная история несомненно наградит Александра II столь же славным титулом, как и тот, что был при жизни дарован Петру I. Но было бы правильно и справедливо, если бы русский народ опередил суждение истории и засвидетельствовал свою признательность монарху, чье царствование отмечено столькими заслугами перед отечеством. Русский народ никогда не должен зыбать о том, что этот великий человеколюбец, освободитель стольких миллионов людей, пролил свою кровь за святое дело человечности.

Несмотря на неисчислимые трудности при назначении высших должностных лиц государства, императору Александру II удалось к концу его царствования окружить себя избранными умами, сформировавшими Совет министров. Назовем среди них графа Милютина, графа Лорис-Меликова, графа Адлерберга, министра финансов Абазу. Высокий ум этих четверых деятелей, окружавших трон Александра II, служил для русского народа надежной порукой тому, что важнейшие государственные дела доверены высокоталантливым людям, вселяющим надежды на процветание страны.

В качестве министра государственных владений к этих четырем высочайшим умам должен был присоединиться и граф Игнатьев. Предполагалось также избрание более способного, нежели генерал Поссьет, министра путей сообщения. Выбор должен был пасть на человека выдающихся качестав, во всем достойного пополнить собой кабинет упомянутых выше министров.

Александр II любил всякий прогресс по природной склонности, но, кроме того, считал его превосходным двигателем цивилизации.

Во время путешествий в западные страны он восхищался образом жизни и бытом простых солдат, вся выправка и поведение которых обнаруживали окружавшую их цивилизацию, оказывавшую главенствующее воздействие на них в любых обстоятельствах. В подобном же влиянии прогресса он равным образом убеждался при наблюдениях за жизнью немецких земледельцев и неустанно хвалил такие выдающиеся их достоинства как любовь к чистоте и порядку, бережливость, трезвость и все возможные семейные и гражданские добродетели. Вид их детей, чисто и опрятно одетых и идущих в школу, возбуждал в его душе горячее стремление сделать однажды то же самое для своего народа, чье процветание было ему так дорого.

Когда по возвращении императора из его последнего путешествия на Кавказ кто-то спросил его, обнаружил ли он в этой провинции какое-либо благотворное влияние цивилизации, государь ответил с улыбкой великого удовлетворения: «О да! Я убедился в огромных переменах; прежде там царила ночь, а теперь я увидел день!»

Во всем он любил совершенную гармонию, ему нравилось созерцать все прекрасное; он был знаток живописи и тонкий ценитель художественных талантов, которые щедро поощрял; он любовался красотой архитектуры, наслаждался очарованием музыки и мог узнать отрывок из любой оперы, едва заслышав начало мелодии: он обладал весьма развитым музыкальным слухом и чувствовал и понимал, как настоящий артист, все многообразные красоты этого великого искусства гармонии.

Превосходство натуры этого государя подтверждается и его подлинным воодушевлением при виде живописной местности, наподобие той, которой он не раз любовался во время своего пребывания на Кавказе и в Крыму. Столь великому ценителю красоты природы должно быть присуще истинное стремление к прекрасному, которое способно обнажать перед внутренним взором идеальную красоту. Только избранная душа может оценить всю ее прелесть.

Александр II обладал врожденной любовью к прекрасному и просвещенными нравами; все, что удалялось от них: вульгарность, пошлость, гротеск, невежество, само варварство, наконец, – внушало ему презрение и возмущало его изысканный вкус. Он стремился цивилизовать свой народ как в моральном, так и в физическом смысле, подражая в этом стремлении своему знаменитому предку Петру Великому, который тоже понимал, что если россияне желают достичь социального уровня своих соседей, приобщенных к культуре наций, они должны постараться походить на них не только в том, что касается идей прогресса, но и во всем, что имеет отношение к внешнему виду.

Даже слово «царь», избыточно употребляемое в иностранных газетах, шокировало Александра II, ибо такое наименование свойственно лишь простонародному языку и недостаточно точно, поскольку после Петра I все русские государи носили императорский титул.

Петр Великий, убежденный в цивилизационной отсталости России, с горячностью и пылом повелел своему народу сменить азиатскую одежду на западноевропейский костюм. Великая нация не может и не должна оставаться замкнутой в узком и тесном кругу невежества и дикости, если она претендует на постоянные и благожелательные отношения с другими народами. Эти доводы были понятны покойному императору; он был убежден, что если русский человек, едва вступивший на путь цивилизации и еще хранящий на себе всю печать привычек, сближающих его с татарином, оденется в свой древний национальный костюм, то обретет при этом вид грубый и первобытный, тогда как переодевшись в европейскую одежду, он постепенно утратит эту печать варварства и возвысится, хотя бы внешне, до уровня западных народов, его ближайших соседей.