Коллектив авторов Филология - Вокруг Чехова. Том 2. Творчество и наследие

«Друзья и знакомые начинают все чаще пользоваться моими кремами и масками, играя роль подопытных животных. Я имею успех среди молодых людей, которым их кожа причиняет неприятные заботы. И наконец, я пользуюсь собственным опытом женщины, которая жила открытой жизнью, всегда была на виду, всегда должна была хорошо выглядеть, безразлично, пострадала ли от грима ее кожа, или нет».

Руководимая Ольгой Чеховой фирма получает многочисленные награды на выставках — например, интернациональное Гран-при в Венеции.

В эти годы и начинается моя переписка с Ольгой Константиновной.

Я посылаю ей все, что печатала о Чехове, о его семье.

«Дорогая, милая Женя! — писала она мне 22 октября 1976 года. — Как я обрадовалась, получив Ваши две книги и письмо. Большое, сердечное спасибо. Очевидно, Вы почувствовали, что мое желание — время от времени иметь журнал „Наука и жизнь“.

У меня гостит сейчас моя сестра Ада — она с восторгом бросилась на чеховскую книгу (речь идет о выпуске „Чеховских чтений в Ялте“). Ведь она уже многие годы была переводчицей писем тети Оли и дяди Антона (живет в Берлине, ГДР).

Спасибо, обнимаю Вас, целую.

15 июля 1979 года исполнилось 75 лет со дня смерти Чехова, а 29 января 1980 года — 120 лет со дня его рождения. К этим датам были приурочены чеховские выставки в ФРГ — по материалам нашего литературного музея. Выставки должны были экспонироваться в Дюссельдорфе, Майнце и Баденвейлере.

В апреле 1979 года в Майнц вылетела Галина Федоровна Щеболева, заведующая московским Домом-музеем Чехова, моя хорошая знакомая. Ей предстояло развернуть выставку. Вернувшись из поездки, она рассказала:

— Среди экспонатов выставки были личные вещи Чехова, его автографы, портрет писателя кисти В. Серова, многое другое. Времени на монтаж было очень мало, а главное — встретил меня директор тамошнего Музея довольно недружелюбно. День приезда был трудный, нервный, напряженный. В разгар работы меня вдруг пригласили к телефону. Звонок из Мюнхена. Оказывается, меня разыскивает Ольга Чехова.

В телефонной трубке звучал красивый и, как мне показалось, очень молодой голос. Без малейшего акцента, на чистом русском языке, хочется сказать — с мхатовским произношением, говорила Ольга Константиновна слова привета. Сказала, что радуется успехам выставок Чехова и гастролей Художественного театра. Сожалела, что из-за нездоровья не сумеет приехать на открытие нашей выставки. Просила звонить, предлагала помощь. Но она мне уже помогла — своим звонком. После него отношение ко мне сразу же заметно изменилось. Директор перестал мешать своим сотрудникам участвовать в нашей работе.

Через два дня последовал второй звонок Ольги Константиновны. Она интересовалась, как идет работа. Говорила, что не может себе представить, как можно подготовить большую выставку за четыре дня. Я рассказала о своих помощниках, местных энтузиастах. Среди них — видный исследователь и переводчик Чехова Петер Урбан.

Ольга Константиновна с гордостью рассказывала о своей внучке, Олиной дочке Вере: она стала актрисой и принята была в тот год в Мюнхенский драматический театр.

Буквально засыпала меня Ольга Константиновна вопросами: как выглядит сейчас Москва? Что нового в московском Доме-музее Чехова? Кто собирается в моем доме из писателей, артистов, чеховедов? Очень радовалась, что вокруг Дома-музея образовался прочный и дружный актив. Горько сетовала, что ей уже больше не увидеть Москвы. Просила поклониться Москве, Дому-музею Чехова, москвичам.

Через месяц я снова приехала в Майнц — забирать выставку домой. И на одни сутки отправилась в Баденвейлер, в город, где Чехову суждено было закончить свой путь. Меня пригласил бургомистр города. Уже за месяц до «дня Чехова» весь город жил этим событием. Везде портреты писателя, репетиции оркестра, который будет исполнять русскую музыку. Я остановилась в «Парк-отеле», бывшем «Зоммер». Владелец отеля любезно разрешил побывать в комнате, в которой жил и скончался Чехов.

В эти дни в третий раз прозвучал звонок из Мюнхена. Ольга Константиновна приветствовала меня, сказала, что много раз бывала в Баденвейлере, что пришлет мне свою фотографию отеля «Зоммер». И снова с грустью говорила, что теперь уже не сможет побывать в России, в Москве. И вдруг меня словно кольнуло что-то — только теперь я осознала, что молодой, звонкий голос принадлежит очень немолодому человеку. И что просьбу — поклониться Москве — я обязательно выполню…

Я слушаю рассказ Г. Ф. Щеболевой об Ольге Константиновне, о ее поддержке и внимании, которые так помогли наладить выставку. И вспоминаю другие случаи. Как Ольга помогла в Германии Михаилу Чехову. Как она заботилась о Доме-музее Чехова в Ялте в годы войны. Все это не случайные совпадения, а ясные свидетельства, говорящие о личности, щедрой, деятельной и добропамятной. Живые нити, соединявшие Ольгу Константиновну Чехову с Москвой, с Россией, никогда не прерывались.

Столь же глубока связь с русской культурой Ады Константиновны, сестры Ольги. Она жила в ГДР, переводила Чехова, ездила в Мюнхен навещать сестру. Когда пришло известие о смерти Ольги, я написала Аде Константиновне, попросила рассказать о последних днях жизни сестры.

Ответ пришел только 22 августа 1980 года. Ада Константиновна сообщала, что долго не писала из-за того, что повредила себе правую руку.

«Ваше письмо, где Вы спрашивали об архиве Ольги, получила. Но, милая Женя, я ничего не нашла у Ольги, что бы Вас заинтересовало… О своей жизни с Мишей Чеховым она в Москву послала, по-моему, год назад уже небольшую рукопись…

Мы надеялись с ней отпраздновать 83-й день рождения. Я до сих пор не могу еще осознать, что Ольги нет; все думаю, вот-вот поеду опять к ней в Мюнхен. Она раньше иногда каждый день звонила ко мне по телефону. Милая Женя, Вы просите Вам написать о ее жизни в последние годы. Это не так просто, и я не знаю, что Вас именно интересует. Пока она была здорова, ее жизнью была последние годы ее фабрика косметики, которая из простого хобби благодаря энергии Ольги превратилась в предприятие. Она много ездила с докладами о косметике, о правильном и здоровом питании и т. п. Вечерами всегда была дома, очень рано ложилась спать. Очень, очень редко где-нибудь бывала…

Я несколько раз в году ездила на две-три недели в Мюнхен к Ольге… В прошлом году приехала в октябре на две недели. Ольгу застала больной и осталась по ее просьбе надолго у нее. 4 Vi месяца! У нее была анемия (малокровие), которое под конец стало белокровием. Все, что возможно и невозможно было, делали врачи. Лекарства приходили даже из-за границы. Ольга пробовала лечиться гомеопатией — одним словом, что только возможно, но спасти Ольгу не удалось. Я 4 Vi месяца не покидала ее домика, днем и ночью была около нее. Временами ей было лучше. Она сама была полна надежд. Два раза за это время она перенесла воспаление легких — врачи говорили, что чувствовала себя усталой… За два дня до смерти она мне ночью вдруг сказала, что она хочет умереть. Совсем здоровой она не сможет быть, что она „живым трупом“ жить не хочет; она рада скоро увидеть свою дочь Олечку. Умерла она в воскресенье 9 марта 1980 года, в 15 час. 30 мин., с улыбкой на лице…»