Наталья Богуненко - Музруков

Повернувшись к своему секретарю, Музруков ледяным голосом негромко произнес: “Наказать!” Наступила гнетущая тишина в зале. Да, когда требовало дело, Борис Глебович мог быть суровым и жестким».

Очень большое значение Борис Глебович придавал сохранению исторического опыта. Он понимал, что молодые специалисты, выросшие уже в других условиях, чем те, в которых жили и работали их отцы и тем более деды, могут не вполне ясно представлять, какой ценой оплачены эти условия, пусть скромные, но достаточные для развития, для дальнейшего подъема страны. И, обладая уникальным опытом, непосредственным знанием этих поистине исторических процессов, Борис Глебович считал нужным поведать о том, что знал, более молодым товарищам.

А. Е. Телегин: «1970 год. В советские времена лекционная система была одной из форм гуманитарного образования людей. Будучи членом партбюро, я организовал лекцию

“Тыл страны во время Великой Отечественной войны” и решил попросить рассказать об этом Бориса Глебовича. Позвонил ему, естественно, через секретаря. Откровенно говоря, на его согласие я почти не надеялся. При огромной загруженности производственными и общественными делами отвлекаться на подобные мероприятия, так мне казалось, Борис Глебович не может, тем более что и попросил-то его неизвестный ему человек. Каково же было мое удивление, когда, не раздумывая, Борис Глебович спокойно согласился, как будто лекция у него была готова и ее надо было только прочитать, как это делают большие руководители. Точно в назначенный час стройный и подтянутый Борис Глебович вошел в зал. Его встретили искренними аплодисментами — люди понимали, что перед ними не только руководитель их предприятия, но и незаурядный человек, историческая личность. Зал был переполнен, люди стояли в проходе, в коридоре, на лестничной площадке. Я объявил, что лекцию “Тыл страны во время войны” прочитает директор института Б. Г. Музруков. Вновь раздались аплодисменты.

Борис Глебович встал и с присущим ему спокойствием сказал: “Я не буду читать лекцию, я расскажу вам о своей жизни во время войны, о великой человеческой трагедии и радости победы, о народе, вынесшем в военное лихолетье нечеловеческие муки и лишения и сохранившем свою неистребимую твердость духа”.

Зал замер: не было слышно ни единого звука…»

Для многих молодых специалистов уже одно имя директора звучало как легенда. Факты его биографии даже в те времена казались фантастикой. Сила и обаяние его личности были таковы, что сами по себе становились «воспитательным методом».

И. И. Градобитов: «Всю информацию, связанную с Б. Г. Музруковым, я по молодости воспринимал в основном как романтик. Так было до встречи с Борисом Глебовичем на одном из внутренних полигонов во время испытания весьма крупной лазерной установки со взрывным способом накачки рабочего вещества. Этот опыт готовился очень тщательно и довольно долго, его проведение находилось под контролем всех заинтересованных организаций, естественно, прежде всего директора института. Опыт проводился в ночное время, экспресс-информация о результатах была немедленно передана по инстанциям. Все ждали реакции, в первую очередь со стороны руководства ВНИИЭФ.

Вскоре после начала рабочего дня нам стало известно, что на полигон приедет Б. Г. Музруков. Мы, исполнители, находились в большом нетерпении, и я не сразу заметил, как из очередной подъехавшей машины вышел, не спеша и немного сутулясь, пожилой человек в гражданской одежде. К нему бодрым шагом устремилось руководство нашего подразделения. Я не воспринял приехавшего как крупную величину и невольно спросил рядом стоящего коллегу: “Кто это?” В ответ мне было сказано: “Музруков”.

Только тогда я осознал, что это и есть сам Музруков, и мне, наконец, представился случай увидеть его близко.

После нескольких отчетных фраз руководителя опыта Музруков абсолютно неожиданно спросил: “А где Евгений Герасимович?” (Евгений Герасимович — это Шелатонь, директор завода ВНИИЭФ, на котором изготавливалась вся необходимая для проведения опыта механическая часть.) Срочно позвонили на завод, передали Шелатоню просьбу Музрукова приехать на полигон. Борис Глебович включился в разговор, но чувствовалось, что он с нетерпением ждет Шелатоня. Он подъехал примерно через полчаса. Они с Музруковым обменялись крепким рукопожатием, и тогда Борис Глебович пригласил всех участников пройти по полигону и визуально познакомиться с результатами опыта.

Надо сразу подчеркнуть, что вид опытной площадки производил сильное впечатление. Повсюду валялись далеко разлетевшиеся осколки металлоконструкций различных размеров, а в некоторых местах еще горели деревья и деревянные конструкции. По полигону были разбросаны осколки стекла от той оптической системы, которая использовалась в данном опыте. Некоторые оптические линзы были выведены из нормального состояния за счет сгорания их покрытия, от чего они потеряли свой блеск и выглядели не зеркальными, а как будто окутанными туманом. На поле стоял запах продуктов взрыва.

Наблюдая со стороны за поведением двух директоров — института и завода, — я понял, что их объединяет что-то важное, что мне не знакомо и не ведомо. По опытному полю чуть впереди всех шел, низко опустив голову, Борис Глебович. За ним — Шелатонь. Они обменивались редкими фразами, которые мы, идущие сзади, почти не различали. Перед нами были двое людей, единых во взглядах, в чувствах, в гордости за свою работу. По завершении осмотра Музруков остановился и, обращаясь к Шелатоню, произнес: “Евгений Герасимович, ты выполняешь план, делаешь такие мощные металлоконструкции, а здесь мгновение — и нет ничего, все разрушено. Какая силища”. Это было сказано директором Уралмашзавода своему коллеге, который во время войны обеспечивал фронт самолетами. На меня диалог двух руководителей, знающих условия выпуска военной техники не из книг, а из собственного жизненного опыта, произвел очень сильное впечатление и оставил в памяти глубокий след. Я смотрел на них глазами человека другого поколения, с чувством чего-то непонятого нами, недосказанного, с чувством сожаления и зависти. Я перед собой вдруг ясно увидел людей, которые всецело отдают себя своему делу и в то же время уважают труд других, переживают за результаты работы коллектива и испытывают гордость за причастность к тем свершениям, которые выпали на их нелегкую жизнь.

Эта встреча с Борисом Глебовичем на полигоне запомнилась мне навсегда. Я и сегодня вижу Музрукова, идущего по опытному полю с задумчиво опущенной головой».

Хочется привести еще два фрагмента из воспоминаний людей, которым довелось общаться с Борисом Глебовичем Музруковым в переломные моменты не только их карьеры — пожалуй, всей жизни.