Клаус Кеннет - 2 миллиона километров до любви

Но бандиты будто прочли мои мысли. Один из них подошел к окну, которое было рядом со мной, закрыл его и задернул шторку. Потом боевики велели мне наклонить голову, а руки поднять и прижать к спинке переднего кресла. Так мне вообще ничего не было видно, кроме их ботинок. К затылку снова приставили холодный ствол. Все надежды рухнули. И все же я так просто не сдамся. Нужно было действовать — сейчас или никогда. Всего-то и надо было поднять голову и заглянуть в глаза вооруженному человеку, пытаясь удержать его взглядом. Эта техника была мне хорошо знакома. Но как только я вскинулся вверх, меня тут же ударили по темечку прикладом. Из глаз посыпались искры, и я почувствовал, что по лицу струится теплая кровь. Только тогда я осознал: дело серьезное, очень серьезное. На кону и вправду моя жизнь.

Мельком я заметил кровожадную радость в глазах моего мучителя. Мне стало жутко. От меня уже ничего не зависело. Я развалился в кресле в полуобморочном состоянии. На пол капала кровь. Сердце ухало в груди, и казалось, я скоро отдам концы. Время будто остановилось. В голову приходили мысли и воспоминания о моей несчастной жизни, которая не задалась с самого начала. Проведя рукой по ране на голове, я попытался остановить кровотечение, потому что знал, что от вида крови бандиты еще больше разъяряются — мне не раз доводилось наблюдать подобную кровожадность. К тому же я помнил, как они ненавидят всех «грингос» (так они именовали выходцев из капиталистических стран Европы и США). Среди сотен головорезов, которые в большом количестве расплодились в этой части света, были и лесные повстанцы, воевавшие с властями, и торговцы наркотиками, и просто бандиты. Но все они верили, что «хороший гринго — мертвый гринго». Я часто слышал такое мнение. Мне было больно, я был унижен и мысленно уже прощался с жизнью. И тут я услышал внутри себя вопрос: «Клаус, ты готов к смерти?»

Я не в первый раз сталкивался с этим вопросом. Когда я жил в Таиланде и готовился стать монахом, учитель спрашивал меня об этом перед всеми другими членами общины: «Клаус, ты готов к смерти?»

Человек, собирающийся уйти из мира, должен был искренне ответить: «Да!» Но я прокричал тогда: «Нет, я хочу жить!» — и рассмеялся им в лицо.

Услышав этот неожиданный, дерзкий и даже наглый ответ, все они тоже рассмеялись, хотя предполагается, что монах всегда должен быть спокоен и серьезен. Конечно, они подумали: «Что с него взять, он здесь чужак и умом не блещет. Таким, как он, придется очень многому научиться в монастыре, и это обучение займет долгие годы». Я же в тот момент самоуверенно полагал, что я — лучший буддист, чем все они, вместе взятые.

Но вот роковой вопрос снова встал передо мной. Готов ли я уйти из жизни? Сколько горечи и разочарования надо вынести, чтобы почувствовать, что да, я готов уйти, потому что я все на свете попробовал и ничего не помогло мне излечиться. Мое существование представляло собой нескончаемую муку и терзания, которые перемежались страхом и ненавистью. Покой, любовь, свобода, Бог — ничего этого не существовало! Все это было лишь в теории, лишь в воображении некоторых философов или в пустых речах лживых гуру. Вот какие чувства я испытывал на тридцать шестом году жизни. Строго говоря, даже «в мире ином» меня все равно ждут страдания (если, конечно, верна теория реинкарнации). Но может, там, в новом воплощении, будет все же немного получше? В любом случае зачем мне сейчас продолжать жить? Я никогда не знал ответа на этот вопрос. На что надеяться? Что изменится от того, что сейчас я упаду в черную бездну, из которой никогда не выбраться? Надо покориться воле судьбы. Деньги, достаток, власть, секс, успех, одиночество, аскетические подвиги… Все это в прошлом. Временами мир меня принимал, временами — отвергал. Иногда я жил во дворцах, иногда — в трущобах. Рядом со мной были и прекрасные женщины, и страшные ведьмы. Мне рукоплескали и меня били. Я бывал голоден или пировал. Однако какими бы ни были внешние обстоятельства, на душе у меня всегда было тяжко. Я так и не нашел гармонии, покоя, свободы и не узнал, кто я. Участие в приключении под названием «жизнь» привело меня сюда — и вот я сижу, избитый, истекающий кровью, и думаю только об одном: «Нажмите уже на курок. Давайте скорее. Возможно, вы освободите меня от мук».

И тут случился еще один удивительный поворот судьбы. Правда, все это произошло лишь в моем сознании. Мне как будто бросили спасительную веревку сверху, с края пропасти, в которую я падал. Помощь пришла, хотя я ее и не заслуживал и ничего не сделал, чтобы ее получить. Позже я узнал, что это и называется «благодать». В тот момент, когда я был уже готов расстаться с жизнью, некий голос сказал: «Чтобы умереть, ты должен сначала познать жизнь». Это было неожиданно и в то же время казалось вполне логичным. С детства я помнил аксиому, повторяемую всеми вокруг: «Бог есть жизнь». Но что эта присказка значила для говорящих, было неясно. Так называемые ревностные христиане часто вешали разные религиозные афоризмы и цитаты из Библии на видных местах — в гостиной или даже в ванной. Однако я никогда не встречал людей, которые бы серьезно относились ко всем этим лозунгам. Вероятно, они были для них пустым звуком, никого и ни в чем не способным убедить. Но сейчас, когда я находился на пороге смерти, старая формула вдруг заиграла новыми красками. «Если Бог существует, то Он и есть жизнь, — рассуждал я. — Значит, самое время Ему показать Себя. А если Он не считает нужным явиться и доказать Свое существование, подтвердив Свое тождество с жизнью, тогда, наверное, мне лучше умереть».

И тогда я обратился к Богу со страстной молитвой, исходившей из глубины моего заблудшего и отчаявшегося сердца: «Господи, если Ты есть, спаси меня!»

Но даже в такой момент неверие мое было сильно. Что-то во мне стремилось к смерти, и внутренний голос увещевал: «Старик, если ты спасешься, это будет значить лишь, что тебе снова повезло. Зачем тебе эти сказки про Бога? Просто кому-то удача улыбается, а кому-то нет». И все же мне хотелось знать главное! Так хотелось, что к своему крику о помощи я мысленно прибавил постскриптум: «Господи, если Ты действительно существуешь, пошли мне знамение, видимое свидетельство, чтобы я точно знал, что именно Ты спас меня. Если это не так, то лучше умереть!»

Чтобы было понятно, что произошло дальше, нужно пояснить: самая ценная и значимая для меня вещь, которую я возил с собой во всех путешествиях, был мой дневник. Он был при мне последние двенадцать лет, побывал в разных уголках света и стал как бы моим двойником, осязаемым символом меня самого. Мои песни, впечатления, переживания, стихи и рисунки, важные события, происходившие в пути, — все было на этих страницах. Дневник становился моим собеседником, когда мне было одиноко. В общем, он был моим лучшим другом. В случае потери восстановить его было бы невозможно, поэтому я очень берег его все эти годы.