Клаус Кеннет - 2 миллиона километров до любви

В его детстве были жестокость, издевательства и насилие. Повзрослев, он вел жизнь социального аутсайдера. На поиски любви и правды Клаус Кеннет отправился в одиночку. Его опасный путь, продолжавшийся двенадцать лет, был полон разочарований и ненависти. Он прошел через все континенты, познакомился со всеми мировыми религиями. Но ничто не могло заполнить внутренней пустоты. Переломным моментом стала личная встреча — в ситуации смертельной опасности! — с неизвестным доселе богом… Эта книга — духовная одиссея, путь от оккультизма — к любви, от индуистских гуру и буддийских монастырей — к архимандриту Софронию Сахарову, из ада — ко Христу.

Klaus Kenneth

Born to Hate Reborn to Love. A Spiritual Odyssey from Head to Heart

— Признайся, ты украл яблоко!

— Нет!

Шарах! Восемнадцатилетний парень дает мне здоровую затрещину.

— А теперь признаешься? Ведь ты украл, правда?!

— Нет, нет! — продолжаю кричать я, и меня бьют по лицу снова и снова.

— Я же видел, просто сознайся!

— Нет же, нет! — Я отчаянно протестую, хотя мне всего пять лет.

В глазах у меня все плывет, еще немного, и я потеряю сознание. Но чем больше меня бьют, тем больше закипает во мне упрямство. Я ненавижу этого детину.

— Никогда, никогда, — вопил я, — не брал я никаких яблок! Тут, к счастью, вмешались взрослые. Наши родители растащили нас в разные стороны. Они были поражены этой сценой и моим несчастным видом. В них говорила лишь жалость, и о том, виноват ли я в чем-то, никто даже не задумывался. На самом деле я действительно украл яблоко из сада хозяина, сдававшего нам дом. Но моя гордыня и ненависть ко всем вокруг не давали мне признать этот факт. Мне было легче умереть, чем сознаться.

Я был озлоблен и ненавидел весь мир, потому что мир был жесток ко мне. В будущем мне предстояло более двадцати раз стоять на пороге смерти — и всякий раз выходить из этих передряг живым. Я мог погибнуть от огня, шальной пули, бандитского ножа, от наркотиков и укусов змей. Мог стать жертвой войн, был на грани самоубийства. Меня топтали и унижали. Лишь Господь знает, что мне довелось пережить! Со временем я понял: Бог знает все. Он, по милости Своей, помнит каждого из нас, ищет и находит нас. Именно Он в конечном итоге вытаскивал меня из самых ужасных перипетий и спасал от того ада, с которым мне пришлось столкнуться.

Я всегда был мечтателем. Я мечтал о прекрасном. Но мир вновь и вновь ловил меня в свои сети, потому что я каждый раз повторял одну и ту же ошибку — доверялся не тем людям. Тяжкий опыт, полученный в самом начале жизни, заставил меня убедиться, что реальность кошмарна. Что мне было делать, чтобы выжить? Оставалось лишь не терять надежды и продолжать верить в людей.

Мои несчастья начались еще до моего рождения. Мать никогда меня не любила. Она и саму жизнь не любила. Отчего ее душа всегда была погружена во мрак? Теперь я понимаю, как действуют силы зла. Бесы и другие невидимые духи тьмы могут управлять человеком, заставлять его принимать определенные решения. А сам он не особо и замечает, что им движет. Естественно, все это возможно, только пока он пребывает вне Божьей благодати.

Силы тьмы противостоят всему живому. Родители могут передавать одержимость детям, так что зло способно переходить из рода в род [2] См. Исх. 20: 5. Вернуться . Если оценивать реальность с этой точки зрения, то неумение моей матери любить и ее отношение ко мне оказываются вполне объяснимыми. Хотя в целом надо сказать, что дети были для нее желанными и она не была против нашего появления на свет. Еще одна причина может скрываться в том, что и ее в детстве родители не любили. Думаю, она страстно хотела обрести нечто вечное, надежное — что-то, что переживет ее. Подобное желание естественно, если учесть, что ей довелось видеть две мировые войны, отнявшие у нее все. Поэтому впоследствии ее властная натура просто жаждала владеть и подчинять, и именовала это любовью.

С самого рождения я, без сомнения, находился во власти разрушительных сил. Незадолго до своей смерти мама много рассказывала, что так же, как и я, когда-то боролась со своей матерью. Духи зла не давали маме принять новую жизнь, а я принадлежал этой новой жизни, потому она отталкивала меня. Это не было ее осознанным решением. Оно просто проистекало из того состояния, в котором пребывала ее душа.

Я родился в мае 1945 года в маленькой деревушке к западу от Праги. Мои родители были в этих местах чужаками. До этого отец с матерью вполне благополучно жили в Берлине. Мама была известной оперной певицей и актрисой, а отец — дирижером. Но когда начались бомбардировки столицы, они подхватили моих старших братьев (одному был год, другому — два) и на телеге для перевозки сена отправились в южнонемецкие земли в надежде на то, что родственники их приютят.

Моя мать Ханзи Майер-Хоффман была актрисой и оперной звездой, очень популярной в Германии в 1930-х – начале 1940-х

Мой отец Ойген Майер-Цанетти – дирижер симфонического оркестра

Проезжая по территории нынешней Чехии, они не могли не заметить, что в сердцах людей, живших на оккупированных немцами землях, поселилось стойкое отвращение к нацистской Германии. Война не оставила здесь камня на камне. Города и села были разбомблены и сожжены. Тела убитых немецких солдат висели на фонарных столбах. Родители были в ужасе, но им ничего не оставалось, как продолжать двигаться дальше, надеясь спастись от стремительно наступавшей с востока Красной армии. В этот момент я и собрался явиться на свет…

Родителям пришлось сделать остановку в пути. Схватки становились все интенсивнее, и матери надо было найти тихое убежище. Отец нашел где-то акушерку, но она явилась к роженице абсолютно пьяной, так что отцу пришлось фактически самому принимать роды. Вместо кроватки меня поместили в деревянную кормушку в конюшне. Впрочем, мое пребывание «в яслях» длилось недолго — неприятель приближался. Родителям, теперь уже обремененным тремя отпрысками, удалось пристроиться в вагон товарного поезда, шедшего на юго-запад.

Это путешествие закончилось внезапно. Однажды утром в вагоне раздался грубый окрик: «На выход!» Беженцы проснулись и в страхе стали жаться друг к другу. Не успели они подняться, как раздалась автоматная очередь. Мои отец и мать не могли по голосу определить, какой национальности был тот, кто попытался расстрелять безоружных людей. Нашу семью спасло от неминуемой гибели появление американского военного, вовремя вмешавшегося и прекратившего перестрелку. Я узнал об этом первом в моей жизни чудесном спасении гораздо позже — отец рассказал мне о нем лишь сорок лет спустя.