Клаус Кеннет - 2 миллиона километров до любви

Мудрая Урсула протягивала мне что-то вроде исцеляющей таблетки, которую нужно было проглотить целиком. Снаружи она была сладкая, но внутри ее могла таиться горечь. Однако только таким способом можно было вылечить мои душевные раны. Впрочем, я не был готов к исцелению. В моем представлении целью любых отношений служили поверхностное удовольствие и комфорт, и горькую «сердцевину таблетки» я попросту «выплевывал».

Урсула промучилась со мной много месяцев. Я продемонстрировал ей все темные стороны своего характера и категорически не желал менять свой образ мыслей. Эта женщина стала первым встреченным мной человеком, способным долго и самоотверженно дарить любовь. Но ее попытки смягчить мое жестокое сердце оказались тщетными. Выбившись из сил, она чуть не покончила с собой, приняв большую дозу снотворного. Около шести часов я пассивно наблюдал, как она борется со смертью, захлебываясь собственной рвотой.

Часть меня (причем немалая) хотела избавиться от нее. Своей любовью она мешала мне угнездиться в созданном мною уютном мирке. Когда она была рядом, у меня появлялось чувство вины, и за это я ее ненавидел. Дело в том, что я ничего в жизни не знал, кроме ненависти. Иные чувства были мне просто неведомы.

И все же, когда Урсула была уже на пороге смерти, во мне зашевелилось странное чувство, которое невозможно описать словами. Вероятно, это было Божественное вмешательство, позволившее спасти жизнь девушки и мою душу. Я вдруг встал, пошел к телефону-автомату и вызвал скорую помощь. Это был жест доброй воли, но он не преобразил мою натуру. Я так и остался мрачным циником. Еще до того, как к Урсуле приехали врачи, я ушел от нее, покинул город и отправился в Ниццу, где меня ждала другая подружка.

Я взял академический отпуск в университете и несколько недель провел в Ницце. «Довольно, — думал я, — всей этой философии, психологии и прочих высоких материй, о которых мы читали с Урсулой». Какой прок от этих книг? Зачем я их изучал? Может, не я их жадно поглощал, а они на время поглотили меня?

Все мои проблемы остались неразрешенными. Как слепой царь, я восседал на троне своей гордыни. Виновниками своих бед я считал исключительно окружающих: все они, как мне казалось, были дураками, кроме меня самого. Отчаяние нарастало, жизнь стала невыносимой. И опять я стал спрашивать себя: где искать счастья? Существует ли оно вообще? Как странник в романах Франца Кафки, я надеялся, что вот сейчас поверну за угол и там найду то, что ищу, — смысл жизни. Но после нового поворота судьбы ничего не менялось.

Неожиданно некая надежда снова забрезжила впереди. До меня дошел слух, что здоровье Урсулы поправилось. Удивительно, но эта новость произвела на меня глубокое впечатление, и я отправился прямиком в Гамбург — родной город Урсулы. Я стал задумываться: а смогут ли отношения, прерванные в Тюбингене, восстановиться на новой почве? Возможно, несмотря на все пережитое, мы с Урсулой сможем быть вместе — всерьез и надолго. Да, ее идеалистические взгляды иногда раздражали, но при этом в ней было нечто важное, что всегда притягивало меня, — стремление постичь вечные истины и нежелание идти ни на какие компромиссы в этом вопросе.

Я счел, что стоит попробовать жить нормальной жизнью, и мы с Урсулой решили пожениться. Но меня по-прежнему раздирали противоречия. С одной стороны, я хотел стабильности и покоя. С другой — я принадлежал субкультуре хиппи, обесценивающей «буржуазный институт брака». К тому же мы оба постоянно пытались самоутвердиться в глазах моего тестя, который был известным юристом. Он меня не выносил (особенно после того, как его дочь чуть не покончила с собой) и всеми силами пытался расстроить нашу совместную жизнь. Нашу попытку создать семью он считал совершенно безумной затеей.

И вот однажды мы явились в регистрационную палату:

— Здравствуйте, мы хотели бы зарегистрировать брак. Прямо сегодня.

— Зачем же так торопиться? — возразил клерк. — Подобные дела так быстро не делаются.

— А какую дату вы можете нам предложить?

— Следующую субботу. Приходите утром.

— Это для нас слишком рано. Мы спим до обеда. Можете записать нас на более позднее время?

Служащие удивились, но согласились.

— Хорошо. Правда, ваша просьба очень странная. Обычно мы закрываемся в полдень. Но для вас сделаем исключение и задержимся. У вас будут свидетели, фотограф?

— Нет. Я вообще не считаю это событие особо значимым и памятным, — заявил я.

— Но для заключения брака нужен свидетель, — настаивал служащий.

— Ладно, пусть свидетелем будет секретарша регистрационной палаты.

Прошла неделя, и в назначенный день мы явились на церемонию. Одни — без гостей, свидетелей, фотографа. Чиновник, проводивший церемонию, был очень мил и сказал, что, по его мнению, мы очень подходим друг другу. Он хотел сделать нам приятное и напутствовал нас добрыми словами. После краткой официальной части мы перебросились с ним несколькими фразами, и я дал понять, как на самом деле отношусь к браку:

— Вы же понимаете: если что, мы сможем развестись. Тем самым я хотел продемонстрировать, что не воспринимаю наш союз всерьез. Улыбка моментально сошла с его лица. Он был поражен моим цинизмом. Но именно такого эффекта я и добивался. Мне хотелось эпатировать, взрывать привычные представления, причем при любом удобном случае.

За гражданской церемонией заключения брака последовал следующий шаг. Мы официально отказались каждый от своего вероисповедания. Урсула покинула Протестантскую церковь, а я — Католическую, к которой формально принадлежал. К тому времени я прочитал много книг по истории католичества и многое знал о Крестовых походах, инквизиции, папе Пии XII, толерантно отнесшемуся к нацизму. Все это убедило меня, что я не хочу иметь ничего общего с этой организацией. Так что наш союз был заключен без благословения Церкви.

Я ждал, что вот-вот обрету радость и исцеление. При этом не переставал наслаждаться гедонистичной и космополитичной атмосферой Гамбурга. Мне казалась, что она открывает передо мной множество перспектив. Мне было невдомек, что дьявол — виртуозный мастер обмана — умеет ловко маскировать саморазрушение, выдавая его за приятный досуг, так что жертва даже и не задумывается о том, какую цену ей придется заплатить за невинные на первый взгляд развлечения.

Что же отец лжи предложил мне под видом счастья? Какова была его тактика? Постоянная гонка за удовольствием, подогреваемая употреблением наркотиков, стала главным делом моей жизни еще в Тюбингене. Но здесь, в Гамбурге, лукавый полностью овладел мною. Последующие шесть лет мои разум и воля были подчинены ему. Брак с Урсулой продлился меньше года. Я все больше жаждал сексуальных утех, а также злоупотреблял алкоголем и стимулирующими веществами, среди которых были и галлюциногенные грибы, и марихуана, и разнообразные химические препараты. Мне, как и раньше, хотелось власти над людьми. Я боялся общаться с ними на равных. И все больше увязал в этом болоте ложного благоденствия, полного иллюзорных соблазнов.