Клаус Кеннет - 2 миллиона километров до любви

Мы ехали много часов под палящим мексиканским солнцем и наконец прибыли в удаленный от всякой цивилизации горный лагерь, где нас встретили вооруженные люди. Меня отвели в деревянную хижину, где я и поселился. Целую неделю я провел с этими загадочными людьми, оказавшимися повстанцами. Много раз я беседовал с человеком, который был за рулем автомобиля. Он оказался колдуном-брухо — примерно таким магом, о каких рассказывает Кастанеда. Бросив беглый взгляд на его лицо и одежду, никто не нашел бы в нем ничего примечательного — обычный мексиканец средних лет. Но я вскоре отметил, что у него очень проницательный взгляд. И походка, и манеры выдавали особенную внутреннюю уверенность. Он и его товарищи утверждали, что именно они убили известного человека — одну из ключевых фигур в общине мормонов в штате Юта. А еще они без тени иронии заявляли, что собираются свергнуть американское правительство.

У брухо было несколько жен, которые жили в разных городках неподалеку. Он брал меня с собой, когда по очереди объезжал их на своем лимузине. Он много смеялся, а в промежутках между взрывами хохота с удовольствием демонстрировал мне свои магические способности, которыми, похоже, действительно обладал.

Он напоминал мне дона Хуана, знаменитого гуру из книг Кастанеды. Например, мог сделать так, что разные предметы исчезали и появлялись снова. Не могу сказать, что на самом деле с ними происходило, но я видел это собственными глазами. Такие трюки производили на меня большое впечатление. Я надеялся, что смогу овладеть подобными техниками и таким образом подчинять себе окружающих.

Увы, лишь намного позже я осознал, что, приобщаясь к оккультным практикам, я закрывал для себя возможность прикоснуться к подлинным духовным истинам. Все события, последовавшие затем, доказывают, что это действительно так. Дальнейшие поиски смысла жизни привели лишь к тому, что я столкнулся со страшными демонами, куда худшими, чем те, с которыми мне довелось познакомиться в Мексике.

Когда я отправлялся из Гамбурга в далекие края, то надеялся, что там смогу освободиться от свойственного западному сознанию интеллектуализма и материализма. И опыт, полученный в горном лагере в Мексике, я воспринял как знак благосклонности невидимых бесплотных существ. Однако такие вещи не даются бескорыстно. Жаль, что в те годы я об этом не подозревал. Вступив в контакт с темными силами, я обрек себя на страшные испытания в будущем, которые чуть не привели к полному распаду личности. Да, я не осознавал опасности, а очертя голову бросился в этот смертельный омут. Единственное, что могло излечить меня, вытащить из ямы, в которой я увяз, — это обращение ко Христу.

Но вначале я и думать не хотел об Иисусе. Как я уже говорил, я был абсолютно уверен, что все христиане — лицемеры. Даже само слово «христианство» вызывало у меня отторжение. Я понимал, что в поисках ответов на вечные вопросы мне придется перепробовать многое. И был готов на все — кроме христианства.

Как и очень многие мои сверстники, я искал религиозных откровений на Востоке. В молодости я побывал во многих мусульманских странах, включая Иран и Афганистан, и там мне довелось встретить немало добрых и гостеприимных людей. Однако мои знакомые мусульмане не принимали собственных решений, вынуждены были безоговорочно подчиняться правилам, диктуемым наставниками, и без всяких возражений следовать их учению. К тому же они были нетерпимы к другим религиям. Со стороны казалось, что суровая регламентация их жизни ограждает их от различных опасных искушений, но при близком рассмотрении представлялось, что они оказались в некоем загоне, будто в обнесенном высоким забором курятнике. Главное, чтобы никто не сбежал. Я не утверждаю, что так жить нельзя, что это неправильно. Но я искал Любовь и Милость, я надеялся познать Аллаха Милостивого и Милосердного, но вместо этого нашел религию, ставящую во главу угла жестокие правила и суровые наказания. Мой вольный дух не мог с этим согласиться. Меня и так слишком часто наказывали в годы моего хулиганского детства. Поэтому я никогда всерьез не рассматривал возможность обращения в ислам. Так я блуждал по восточным странам, и непрестанные поиски истины привели меня в Индию.

В Тегеране

На самом деле еще в Германии я начал интересоваться верованиями и обрядами Юго-Восточной Азии и параллельно со штудированием трудов Кастанеды занимался трансцендентальной медитацией и йогой. А началось все с того, что однажды в Гамбургском университете я встретил человека, внешне похожего на Иисуса. У него были длинные темные волосы, густая борода, одет он был в свободный балахон и очень приветливо улыбался. Махариши Махеш являлся основателем движения «Трансцендентальная медитация», коротко — «ТМ». Меня очень тянуло к нему. Все во мне откликалось на его слова, а говорил он о том, что надеется посредством своих идей и программ покорить весь мир. Меня заражало то, что он сам в себе был так уверен! Махариши охотно рассказывал, что его организация владеет многочисленными банковскими счетами и дворцами. Поначалу мне казалось, что он говорит иносказательно, имея в виду духовные богатства. И лишь позже я узнал, что речь шла о вполне материальных благах. Но это меня не смутило. Я продолжал искать смысл жизни и с готовностью поверил обещаниям, что через ТМ смогу обрести внутренний покой.

А тем временем «Его Святейшество» (так последователи обращались к Махариши) решил продемонстрировать свои возможности широкой немецкой аудитории. Он созвал прессу и под прицелом телекамер попытался «ходить по воде» в бассейне. Попытка с треском провалилась: гуру пошел ко дну. Это отбило у меня всякое желание следовать за ним, но я все же старался пересилить свою личную неприязнь к самодовольному учителю и тренировался в освоении его метода.

И вот настал день, когда мне предстояло пройти инициацию и быть принятым в число адептов трансцендентальной медитации. Каждый обещал полностью подчиняться учителю, а затем участвовал в ритуале. В полутемной комнате Махариши входил в духовный контакт со своим наставником, «великим мастером», которого звали Гуру Дев. Его портрет украшали цветочным венком и помещали на алтарь. Каждый должен был принести туда цветы и фрукты и оставить рядом белый платок — символ чистоты. Горели свечи, курились палочки с благовониями. Таинственный аромат наполнял комнату, создавая особую атмосферу для совершающегося священнодействия. Махариши поклонился какому-то индуистскому божеству и прошептал мне на ухо короткую односложную мантру на санскрите. Когда я вспоминаю тот момент своей жизни, я внутренне содрогаюсь. Я молчаливо присутствовал при прославлении идола, в то время как тысячи ранних христиан предпочли мученическую смерть, но не поклонились римским или греческим богам.