Юрий Сушко - Женщины в жизни Владимира Высоцкого. «Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…»

Она была очень счастлива в браке с Леонидом Филатовым. Их считали чуть не идеальной театральной парой Союза. Когда муж тяжко заболел, Нина стала его ангелом-хранителем. Она вытягивала его с того света, прожив рядом с ним в больнице два с половиной года. Следила за диетой, каждые два часа переворачивала его с боку на бок, когда больной был недвижим. Любимая женщина как могла продлевала жизнь своему избраннику. Незадолго до смерти Филатов сказал: «Самый мой большой выигрыш в жизни — Нина…» [417] Кучкина О. Эликсир любви для Леонида Филатова // Комсомольская правда. 2003. 22 сентября.

Многие из друзей и коллег Высоцкого сегодня вспоминают, что у него была, как выразился Золотухин, «такая миссия прелюбопытная — желание выдать своих любовниц за иностранцев». И далее он продолжает с нескрываемым оттенком зависти: «То, что они по мановению его мизинца ложились или летели к нему, было не обсуждаемо и само собой разумеющееся…» [418] Золотухин В. Секрет Высоцкого. М.: Алгоритм, 2000.

Однако бывали и иные ситуации. Ивану Бортнику, например, запомнился иной эпизод, когда его задушевный друг то ли от скуки, то ли благодаря возродившемуся чувству, позвал в гости Таню С. (Сидоренко Татьяна,актриса театра. — Ю. С.), а она отказалась: «Володя, извини, но у меня есть мальчик, которого я сейчас люблю». И его это восхитило! Он ее зауважал. И позже немало ей помогал. Например, порекомендовал Владу Павловичу, югославскому режиссеру, снимавшему фильм «Единственная дорога», как классную актрису. Павлович к совету прислушался и взял ее на роль подпольщицы Любы. И более того — влюбился в белокурую «богиню с Таганки». А потом именно Высоцкий сделал все, что было возможно и невозможно, когда Таня попала в аварию. В больнице ей была предоставлена отдельная палата, ею занимались лучшие врачи и косметологи, отыскались лучшие медицинские препараты…

На Таганку Татьяна попала еще в 1971 году. Звезд с неба не хватала, но в репертуаре была задействована весьма активно. С Владимиром Высоцким на сцене они встречались в «Десяти днях…», «Павших и живых», «Антимирах». В ее активе была роль Дуняши в «Вишневом саде».

Была ли она красива? — вопрос праздный. Главреж Таганки — человек изысканнейшего вкуса — вряд ли доверил бы некрасивой актрисе роль Статуи Свободы в спектакле по известной поэме Евгения Евтушенко, верно? Да и сам Высоцкий слыл тонким ценителем женской красоты.

Внешне Сидоренко была женщиной того же плана, что и Таня Иваненко или Нина Шацкая. Не случайно в репертуаре Таганки они частенько дублировали друг друга: в «Часе пик» Иваненко и Сидоренко попеременно исполняли роль секретарши Вожены, в «Товарищ, верь…» они же исполняли роли Керн и гадалки Кирхгоф, в «Преступлении и наказании» они же по очереди изображали Дуню. Ну и так далее…

Кстати, попутно замечу: будучи по натуре человеком «артельным», Высоцкий настойчиво предлагал кинорежиссерам «баб с Таганки». О Шацкой, Иваненко и Сидоренко уже говорилось. Добавлю, что именно с его подачи комиссаром в фильме «Служили два товарища» стала Алла Демидова. А затем она же и Инна Ульянова украсили фильм «Бегство мистера Мак-Кинли».

Я был бы святотатцем, коли бы обошел вниманием Зинаиду Славину,пожалуй, одну из самых главных звезд театра, из тех, на которых земля таганская тогда держалась. Эта угловатая, словно подросток, и в то же время удивительно пластичная женщина с резкими чертами лица и фигуры, сильная и беспомощная, была предана Таганке, как никто другой. Ее самотверженный патриотизм порой многим казался проявлением некоторого душевного нездоровья. А Высоцкий восхищался, как в смутные для Таганки времена, в конце 1960-х годов, когда на Любимова вот-вот должна была обрушиться неумолимая гильотина, Зина подкладывала в карманы Юрию Петровичу карточных королей с проткнутыми глазами, как защиту от всех напастей, при этом нашептывая стихотворные заговоры: «Иголка в сердце, и в печень, за злые речи…»

Поначалу театральные снобы твердили, что у нее нет обаяния, нет голоса, фактуры, что у нее «открытый нерв» — словом, сценические данные отсутствуют. (Ну, почти как в студийном приговоре студенту Высоцкому — «певческого голоса нет».) Однако она, студентка филфака Рижского университета, бросила свою учебу и поехала в Москву, поступать в театральный… А дальше была просто фантастическая история. Зина, проблуждав весь день по Москве, вся в слезах, вечером остановилась перед большим серым домом актеров Вахтанговского театра, минуту помедлила, вошла в подъезд — и позвонила в первую попавшуюся квартиру. Дверь ей отворила профессор Щукинского училища В.К. Львова. На следующий день по просьбе Веры Константиновны Славина уже показывалась ректору училища Борису Захаве.

Третьекурснице Зинаиде Славиной будущий главный режиссер «Таганки» Ю.П. Любимов поручил главную роль в спектакле «Добрый человек из Сезуа-на»… Она бессменно сыграла в нем Шен Те и Шуи Та более 1600 (!) раз. Потом был «Тартюф», «Мать», «Послушайте!», естественно, «Антимиры», «Деревянные кони», «А зори здесь тихие…» и множество других ролей.

Николай Губенко о ней говорил: «Зина — потрясающая работяга. Такая лошадка, которая всю жизнь, от восхода до заката, ходит по кругу. По кругу театра…»

Отношение Высоцкого к Зинаиде Славиной было трогательно нежным, как к несмышленому ребенку. Он постоянно опасался, что ее кто-либо может обидеть, оберегал от мирской суеты. Славина вспоминала эпизод, когда Владимир как-то спросил ее, будет ли она на юбилейном вечере в театре. «Нет, Володя, у меня нет подходящего платья». Через двадцать минут у меня было платье в гримерной, в пакете. Он обратился к своим друзьям, которые помогли ему: принесли платье для меня. Он мне дал его и сказал: «Зинаида, будь незабудкой. Ты заслужила. Вот тебе платье…» [419] Четыре вечера с Владимиром Высоцким. М.: Искусство, 1989. Из Парижа он ей, как правило, привозил дефицитные в те годы колготки, приговаривая, что ножки должны быть аккуратные…

«Мне очень недостает Володи, — жаловалась Славина. — Он был очень азартный игрок, и мы всегда заряжались творчеством друг от друга. Например, в «Преступлении и наказании» я должна была обязательно слушать за кулисами, как он читает монолог Свидригайлова, ловить его верхнюю ноту и только потом «впрыгивать» в свою сумасшедшую Екатерину Ивановну. А если я этого не делала, то у нас получался диссонанс… Мы очень доверяли друг другу. Однажды я сидела в зале, смотрела, как он репетирует «Галилея», и плакала. Он увидел: «Ты плачешь, Зинок? Значит, это трогает? Это пойдет? Я отвечала: «Володя, милый, это будет на ура». И он радовался. У нас с ним была платоническая любовь, которая возвышала, помогала в искусстве…» [420] Семашко Т. «Славина 3.: «Играла змею и была» // Парламентская газета. 2000. № 68, 11 апреля. Славина называла своего партнера «человеком-праздником», который часто, приходя на репетиции, собирал ребят и говорил: «А я песенку сочинил, я вам спою» — и дарил свою новую песню.