Надежда Михновец - Три дочери Льва Толстого [litres]

Но положение вещей только ухудшалось. Александра знала, что отец готов уйти из дома и хотел бы видеть ее рядом с собой. «…Мне самое естественное, самое приятное иметь тебя около себя как помощницу», – сказал он 25 октября.

В ночь с 27 на 28 октября Толстой увидел свою жену, которая что-то искала в его кабинете, и он решил покинуть Ясную Поляну. Толстой зашел к дочери Саше проститься, и это произвело на нее, несмотря на осведомленность в планах отца, «ошеломляющее впечатление». «Я никогда, – сразу записала она, – сколько бы мне ни пришлось жить, не забуду его фигуры в дверях, в блузе, со свечой в руках и светлым-светлым лицом, решительным и прекрасным» [681] Толстая А. Л. Дневники. С. 195. .

29 октября 1910 года навсегда оставивший Ясную Поляну Толстой писал из Оптиной пустыни младшей дочери:

«Сергеенко тебе все про меня расскажет, милый друг Саша. Трудно. Не могу не чувствовать большой тяжести. Главное, не согрешить, в этом и труд. Разумеется, согрешил и согрешу, но хоть бы поменьше.

Этого, главное, прежде всего желаю тебе, тем более что знаю, что тебе выпала страшная, не по силам по твоей молодости задача. Я ничего не решил и не хочу решать. Стараюсь делать только то, чего не могу не делать, и не делать того, чего мог бы не делать» [682] Толстой Л. Н . Полн. собр. соч. Т. 82. С. 218. .

Через несколько дней Татьяна Львовна второпях писала брату Льву, находившемуся в Париже:

«Милый Лева, страшно трудно описать тебе все, что произошло и происходит у нас.

Коротко опишу тебе факты: в начале октября Саша и Вар. Мих. [683] В. М. Феокритова. были выгнаны матерью из дома, поселились в Телятинках. На папá это так подействовало, что он впал в глубокий обморок с сильными судорогами и с трудом вернулся к жизни. Мама была очень испугана и огорчена, помирилась с Сашей и Варей, вернула их домой и несколько дней была тиха. Но это продолжалось недолго. Скоро опять пошла такая невыносимая жизнь с требованиями и убеганиями из дома, неослабным, неотступным надзором и днем и ночью, что папа не выдержал и рано утром 28-го с Душаном [684] Д. П. Маковицкий. уехал. Мы никто не знаем куда – но Саша получила сведения и уехала за ним с Варей на другой день. В тот день, как папа уехал, мама, узнавши об этом, в 11 ч. утра побежала в пруд и со стороны купальни в среднем пруду бросилась в воду. Саша за ней, а за ней Булгаков. Вытащили ее, привели домой. Саша вызвала всех нас, живущих близко. Андрей и Миша были в Крапивне [685] Крапивна – центр Крапивенского уезда Тульской губернии, в этот уезд входили как Ясная Поляна, так и Пирогово. . Мы все собрались и мирно и согласно говорили. Начали с того, что вызвали доктора и фельдшерицу, которые во всяком случае две недели пробудут здесь. А там видно будет. Самое плохое то, что она отказывается от пищи и действительно слабеет со дня на день.

Милый Беркенгейм [686] Врач Г. М. Беркенгейм. здесь и неоцененная старушка Шмидт.

Мы еще не знаем, где папа, а она ждет известий от него – вернется ли он, и говорит, что, если узнает, что он не вернется, она покончит с собой.

Причина, почему мы его не ищем и не везем ее к нему, во-первых, ее физическая слабость, а во-вторых, потому что мы думаем, что если она приедет к нему в таком состоянии, в каком она теперь, то он уедет от нее дальше. Он это сказал [687] Предложение вписано позднее. .

И она не понимает, что тем осуждением, злобой и ненавистью и угрозами – она вернуть его не в состоянии.

Мы вдвоем с Андреем из детей в данную минуту в Ясной, и мы оба сходимся на том, что мы не только желаем, но и считаем, что следовало бы ему вернуться, – но она своим поведением этому препятствует. Относительно твоего приезда – решай сам, мы никакого хорошего выхода не предвидим из того созданного годами сложного положения, в котором находятся родители в настоящую минуту.

Целую тебя и твоих. Таня » [688] Сухотина (Толстая) Т. Л. Письмо к Л. Л. Толстому, около 31 октября – 1 ноября 1910 г. // ОР ИРЛИ. Ф. 303. Оп. [не указ.]. Ед. хр. 696. Письмо 27. Л. 50–53. .

После исчезновения Л. Н. Толстого вся его семья (только Лев был в Париже) собралась в Ясной Поляне. Таня была изумлена случившимся. Александра писала в дневнике, что все ее братья, кроме Сергея, считали необходимым возвращение отца. Все написали отцу письма. «Один Сергей написал краткое, но сочувствующее отцу письмо, в котором пишет, что отцу следовало бы уйти еще 26 лет тому назад», – отметила Александра. В словах Сергея было касающееся ее лично: неизвестно, как определилась бы ее жизнь, если бы отец покинул семью в день ее появления на свет. Но сложилось так, как сложилось, и сейчас с письмами матери, братьев и сестер именно Александра поехала к отцу, никому из них не сообщив, где он находится. Она хорошо знала, что нужна отцу. За несколько дней до смерти, уже в Астапове, Толстой сказал Саше: «Ты не унывай – чего же лучше, ведь мы вместе» [689] Толстая А. Л. Дневники. С. 205. .

Понятно, что толстовские единомышленники, включая Александру Львовну, не поспешили известить близких родственников о месте пребывания заболевшего Толстого [690] Отдельные моменты в событиях тех дней и часов, по-видимому, и до сих пор не до конца ясны. См. об этом: Абросимова В. Н., Краснов Г. В. История одной ложной телеграммы глазами Сухотиных, Чертковых и В. Ф. Булгакова. С. 263–296. . Татьяна Львовна Сухотина вспоминала о тогдашних своих переживаниях: «Отец умирает где-то поблизости, а я не знаю, где он. И я не могу за ним ухаживать. Может быть, я его больше и не увижу. Позволят ли мне хотя бы взглянуть на него на его смертном одре? Бессонная ночь. Настоящая пытка. И всю ночь из соседней комнаты до меня доносились рыдания и стоны матери. Вставши утром, я еще не знала, что делать, на что решиться. Но нашелся неизвестный нам человек, который понял и сжалился над семьей Толстого. Он телеграфировал нам: „Лев Николаевич в Астапове у начальника станции. Температура 40 о“. До самой смерти буду я благодарна корреспонденту „Русского слова“ Орлову» [691] Сухотина-Толстая Т. Л. Воспоминания. С. 422. .

При первой же встрече с дочерью Татьяной в Астапове Толстой спросил: «Кто остался с мамá?» На вопрос: «Может быть, разговор на эту тему тебя волнует?» – он решительно сказал: «Говори, говори, что может быть для меня важнее?» [692] Там же.

Т. Л. Сухотина вспоминала о последних днях Толстого: «Как-то раз, когда я около него дежурила, он позвал меня и сказал: „Многое падает на Соню. Мы плохо распорядились“». Татьяна Львовна переспросила, и «он повторил: „На Соню, на Соню многое падает“» [693] Там же. С. 423. . Однако вызвать ее не захотел. По решению всех детей Софья Андреевна не была допущена к умирающему мужу.