Томас Лоуренс - Семь столпов мудрости [litres]

Мы изложили наш план Алленби. Он попросил, чтобы мы его осуществили 5 ноября или в один из трех следующих дней.

Насир, наш обычный сапер, отсутствовал, но с племенем бени-сахр был Али Ибн эль-Гуссейн, молодой и привлекательный шериф клана харита, который уже давно отличился под Мединой, когда Фейсал находился в отчаянном положении. Али, будучи некоторое время гостем Джемаля в Дамаске, уже знал кое-что о Сирии. Я попросил Фейсала отпустить его со мной.

Мой план заключался в стремительном переходе в два приема от Азрака до Ум-Кейса с горстью людей числом не более пятидесяти. Ум-Кейс стоял как раз над самым западным из мостов Ярмука. На нем находилось лишь с полдесятка сторожевых постов. Смена часовых производилась из состава соседнего гарнизона в Хемме.

Я надеялся убедить нескольких людей из племени абу-тайи отправиться со мной. Эти люди-волки обеспечили бы успешный штурм моста. Чтобы не дать подойти подкреплениям к неприятелю, мы смели бы подступы огнем пулеметов, управляемых индусами-волонтерами из индийской кавалерийской дивизии во Франции под начальством Джемаддар Гассан-Шаха.

Разрушение больших мостовых устоев ограниченными количествами взрывчатого вещества являлось операцией, требующей точности, затруднительной под огнем противника. Я пригласил капитана Вуда, инженера базы в Акабе, сопровождать меня. Он немедленно согласился, хотя и был признан врачами негодным к действительной службе из-за пули, пробившей ему голову во Франции.

Джордж Ллойд, проводивший в Акабе несколько последних дней перед отъездом в Версаль на печальное заседание межсоюзного комитета [57] 30 ноября в Париже прошла конференция стран Антанты, на которой обсуждалась новая геостратегаческая обстановка, возникшая в связи с выходом России из войны , заявил, что он поедет с нами до Джефера.

Мы заканчивали наши последние приготовления, когда к нам прибыл неожиданный союзник в лице Абд эль-Кадера эль-Джезаира [58] Абд эль-Кадер (1808–1883) – один из вождей алжирских арабов, с 30-х гг. XIX в. вел многолетнюю борьбу против оккупировавших Алжир французов. В конце концов был вынужден эмигрировать в Турцию, где поселился в Дамаске. Его внуки (Омар, Тахир и Сайд Мустафа) в дальнейшем возглавляли арабское движение в Сирии. С турками старший Абд эль-Кадер никогда не боролся, поэтому определение его Лоуренсом как защитника Алжира против турок непонятно , внука воинственного защитника Алжира против турок. Он предложил Фейсалу распоряжаться душой и телом его соплеменников, смелых, непреклонных в бою алжирских изгнанников, живущих сплоченно вдоль северного берега Ярмука.

Мы ухватились за его предложение, которое давало нам возможность в течение короткого времени овладеть средним участком проходящей по долине железной дороги, включая два или три главных моста, не переполошив всех окрестностей, ибо алжирцы были ненавистными чужаками для арабов и арабы-крестьяне не примкнули бы к ним. В соответствии с этим мы отложили встречу в Азраке с шейхом Рафой, а Заалу не сказали ни слова. Взамен мы сосредоточили все наши помыслы на вади Халид и его мостах.

Пока мы занимались этими хитростями, пришла телеграмма от полковника Бремонда, содержавшая предупреждение, что Абд эль-Кадер был шпионом на жалованье у турок. Это расстраивало все наши планы.

Фейсал сказал мне:

– Я знаю, что он сумасброд. Думаю, что он честен. Берегите головы и используйте его.

Так мы и сделали, оказывая ему полное доверие из тех соображений, что если он обманщик, то не поверит нашей чистосердечности, а если честный человек, то подозрительность к нему лишь сделала бы его обманщиком.

Безусловно, он был энтузиастом ислама, полусумасшедшим на почве религиозного фанатизма и самой неистовой веры в самого себя. Его мусульманскую щепетильность оскорбляло то, что я явно был христианином. Его гордость страдала от нашего общества, ибо племена относились к Али Ибн эль-Гуссейну как к высшему авторитету, а ко мне еще лучше, чем к последнему. Его тупость и глупость два или три раза заставляли Али терять самообладание, что приводило к тяжелым сценам. В конце концов Абд эль-Кадер покинул нас, беспомощных, в отчаянную минуту, а до того, насколько лишь хватало его сил, препятствовал походу и разрушал наши планы.

Напоследок мы роскошно попировали и выступили в путь вечером 24 октября 1917 года. В течение четырех часов мы подвигались медленно: первый переход всегда был трудным.

В добавление к моим собственным верблюдам и вьючным животным конвоя я снабдил верблюдами индийских добровольцев и одолжил одного Буду, а другого Торну, гвардейцу Ллойда, сидевшему в седле, как араб, в полосатом плаще поверх хаки. Сам Ллойд ехал на чистокровном верблюде, которого ему одолжил Фейсал, – прекрасное быстроходное животное, но худое и остриженное после чесотки.

Наш отряд рассеялся. Вуд отстал от других. Мои люди, имея много хлопот с индийскими волонтерами, потеряли его из виду. Таким образом он очутился наедине с Торном. Во мраке, всегда заполнявшем по ночам глубины ущелья Итм, они потеряли направление на восток, по которому мы шли. В течение нескольких часов они скакали по главной дороге, ведущей к Гувейре, но наконец решили дождаться дня в какой-то боковой долине. Оба не были знакомы с местностью и не были уверены в арабах. Поэтому они по очереди стояли на часах.

Мы догадались о случившемся, когда недосчитались их во время нашего полуночного привала Перед рассветом несколько арабов поехали обратно с приказом обыскать три или четыре дороги, по которым могли отклониться пропавшие, и привести их в Рамм.

Мы же двинулись дальше к Рамму через волнистые склоны из розового песчаника и заросшие зеленым тамариском долины Наконец, когда на огромных утесах зажегся малиновый закат, мы вступили в долину Рамм.

Вуд и Торн уже находились там. Вуд был болен и лежал. Он сердился на меня, но за ужином наши дружеские отношения восстановились.

На следующий день мы вошли в зигзагообразное неровное ущелье, ведущее к высотам Батры. К полудню без всяких приключений достигли вершины. Мы с удовольствием расположились в зеленой долине, укрытой от ветров, греясь под слабыми лучами солнца, смягчавшими на этом высоком плоскогорье осеннюю прохладу.

Я уехал на север в разведку с Авадом, мальчиком при верблюдах из племени шерари, нанятым в Рамме, не спрашивая, кто он такой Мы кружили вокруг Аба-эль-Лиссана, чтобы увериться, что турки пребывают в беспечности, так как им была свойственна привычка высылать верховые патрули через Батру, лишь только они что-нибудь замечали, а у меня не было никакого желания вовлекать наш отряд в стычки. Авад был оборванный смуглый юноша лет восемнадцати, прекрасного сложения, с мышцами атлета, подвижный, словно кошка. Он прекрасно держался в седле.