Вера Васильева - Жизнь, похожая на сказку

Мой рассказ о жизни в театре перемежается показом на экране фрагментов из некоторых спектаклей. К сожалению, вместить в двухчасовую постановку удалось не более десяти фрагментов, но это довольно яркие сцены, где я играю разнохарактерные роли.

То, что сегодня существует этот спектакль и я могу в нем два раза в месяц приветствовать вас, мой зритель, для меня большая радость и огромное вдохновение. Ваши глаза, улыбки, сочувствие и сопереживание, которые я ощущаю во все время спектакля, помогают мне затем оставаться в хорошей форме и выходить на сцену в других спектаклях, а мне сегодня, в мои 93 года, это не всегда просто. Но я знаю, что вы меня ждете, и я иду к вам!

Здесь мне хочется перелистнуть назад страницы памяти и сказать о моих партнерах, встретившихся мне в разные периоды моей жизни. Я всегда испытываю к ним чувство огромной благодарности. Мне все в них всегда нравилось.

Мой первый партнер – Владимир Яковлевич Хенкин, сыгравший моего отца в спектакле «Лев Гурыч Синичкин». Буря аплодисментов поднималась в зрительном зале, когда из-за кулис раздавался его пронзительный голос. В те времена он был хозяином нашего театра. Он вникал во все, совершал много добрых дел, помогал работникам театра получить квартиру или телефон, попасть в хорошую больницу, был щедрым в подарках тем людям, которым симпатизировал. Никогда не забуду, как зимой, под Новый год, я получила от него огромный куст сирени. Он был шикарным хозяином многих актерских судеб.

Мой первый профессиональный режиссер, который ставил спектакль «Лев Гурыч Синичкин», – Эммануил Борисович Краснянский. Он был очень добр по отношению ко мне, я не помню трудностей в работе над своей первой ролью на профессиональной сцене, но помню ласку, которую щедро дарили мне и партнеры, и те, кто технически помогал нам. Я была окутана нежностью Владимира Яковлевича Хенкина и его терпением к моему неумению.

В этом же спектакле блистательный Георгий Павлович Менглет играл роль красавца Ветринского. Впоследствии мы дружили семьями, с его женой – очаровательной актрисой Ниной Архиповой – часто виделись и весело и добро вспоминали нашу молодость. Георгий Павлович как режиссер поставил сатирическую комедию «Ложь для узкого круга», где я сыграла роль, в которой критики назвали меня «Тартюфом в юбке». Таких ролей в моем театре у меня почти не было. Правда, имеется еще одна сатирическая роль – Городничиха в «Ревизоре», блистательно поставленном Валентином Николаевичем Плучеком. Не так уж много почти за семьдесят лет работы в Театре сатиры.

Однако я не особенно страдала от отсутствия сатирических ролей, душа моя всегда рвалась к лирическим и драматическим персонажам.

С появлением блистательного Андрея Миронова я испытала счастье быть на сцене в роли графини Розины. Там я впервые отошла от амплуа скромной деревенской девушки, каковой меня воспринимали после фильма «Сказание о земле Сибирской» и спектакля «Свадьба с приданым».

В жизни Андрей Миронов одарил меня и моего мужа Владимира Ушакова добрым отношением и доверием. Мы подружились с его родителями, которых он очень любил и которыми гордился. Его колоссальное обаяние, талант, ум и воспитание уникальны. Он до сих пор остается живым и любимым для зрителей и коллег.

Мне повезло играть и с великим Анатолием Папановым. На сцене он был непредсказуем, а в жизни поражал своеобразным юмором и парадоксальными оценками искусства и поведения людей.

А Толя Папанов ко мне относился очень нежно и деликатно. Он даже имя мое всегда произносил в уменьшительно-ласкательной форме – Верочка. И мне эта «Верочка» так и запомнилась – выражением абсолютной ласки, тем более что Толя был человеком несколько грубоватым. Но я всегда чувствовала в нем русскую душу, смелость и в то же время закрытость, точно он оберегал ото всех свои чувства. Он был хорош и на сцене, и в фильмах, в его глазах зритель всегда видел мудрость и правду. Конечно, он ощущал себя любимцем публики.

Он трудно начинал у нас – с массовки, и чтобы его замечали, он делал себе то огромный длинный нос с большими ноздрями, то огромные уши, то вдруг совершенно неожиданно мог громко заорать что-нибудь типа: «Пошел отсюда!» (грозно, но с улыбкой в глазах), и все пугались и шарахались от него, но сразу запоминали, потому что не запомнить было невозможно. В те далекие времена он считал: чтобы запомнили, должна быть внешность сильная и характерный крик, не просто громкий, а занятный.

А потом уже, конечно, начались серьезные роли. Он был глубоким человеком и мог играть очень сильные роли, скажем, толстовского типа. В театре он с тех пор был много занят. И комедийные роли, и характерные играл всегда очень ярко. Он стал гордостью нашего театра. Но партнером Толя Папанов был довольно трудным. Он уходил в себя, был увлечен только собой, его талант в этот момент проявлялся с силой извергающегося вулкана. И рядом он уже не видел никого и ничего. Например, я, Анна Андреевна из «Ревизора», стою перед ним, а он обращается не ко мне, а куда-то в сторону. Но я его очень любила на сцене, мне всегда казалось, что он мог играть не то что с любым актером, а даже… с бревном.

Толе нравилось играть разные образы, и Валентин Плучек это ценил. И когда Папанов играл, сразу ощущалось, что это большой артист и человек глубокий, не притворяющийся. Плучек к нему относился с обожанием, принимал его талант, а самого Папанова даже несколько побаивался, потому что Толя в обычной жизни мог и жесткое словцо употребить, и послать тебя хорошенько. Он не придерживался светских манер.

Однажды Папанов ставил спектакль «Последние» по пьесе М. Горького, где я тоже играла. Он очень трепетно относился ко всем актерам. Помню, во время одного прогона он взялся за голову и сказал: «Очень плохо, но вы все такие хорошие, это я виноват, я не так поставил, очень плохо». Толя искренне переживал, что у него не получилось. Но репетировала я с ним с удовольствием…

Конечно, хороший дуэт он составлял с Андреем Мироновым.

В паре они были прекрасны, потому что абсолютно разные и оба талантливые: Толя – со своим народным юмором – представлял собой воплощение земного природного ума, внутренней свободы, и лощеный, слегка притворяющийся денди Андрюша, такой легкий молодой человек, вечный юноша, озорник.