Роберт Хайнлайн - Ворчание из могилы [сборник litres]

6 мая 1964: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Письмо, которое Вы получили от Кеннета Грина (и на которое столь любезно ответили), ещё более типично для почты поклонников, довольно милое, но в нём снова всё те же заезженные слова, а я так устал отвечать на них, я словно старая шлюха снова и снова взбираюсь по той же лестнице. Впрочем, я отправлю молодому Грину открытку с этой почтой; я всегда им отвечаю, всем, кроме чокнутых.

Но я ввёл эту Новую Политику Связей С Общественностью, которая сделает меня почти столь же труднодоступным, как таинственного м-ра Б. Травена [133] Б. Травен – псевдоним писателя, возможно, европейского происхождения Бруно Травена (Bruno Traven, 1882–1969). Его книги были переведены на десятки языков, однако ни один факт его биографии до сих пор достоверно не установлен. Со своими издателями и экранизаторами писатель общался исключительно по почте. . Несколько лет назад Вы послали мне вырезку из колонки Арта Бачвалда с длинной цитатой из Торнтона Уайлдера, в которой Уайлдер объявлял подобную политику, когда решил, что не позволит незнакомцам впустую отнимать его время каким бы то ни было способом. Эта вырезка висит над моей пишущей машинкой с тех пор, как Вы мне её прислали – но я не слишком следовал тому, что в ней написано.

Но мне самому теперь стукнуло шестьдесят, и с каждым годом становится всё труднее и труднее выпускать приличное количество рукописей, в основном потому, что совершенно посторонние люди крадут такие большие куски моего времени. К чёрту, я намерен это прекратить! Фактически я это уже прекратил. Единственная уступка, на которую я иду, состоит в том, что я продолжаю отвечать на вежливо сформулированные письма поклонников – но только открытками… и, как правило, художественными открытками, на которых нет обратного адреса, а места хватает только для одного-двух предложений. Даже такая любезность обходится мне в десять центов за штуку плюс (что гораздо существеннее) отнятое у меня рабочее время примерно на пятьдесят центов, то время, которое можно было потратить на написание истории.

Когда-нибудь мне всё это настолько надоест и прискучит, что я стану отвечать только на письма, в которые вложен оплаченный конверт с обратным адресом (это примерно одно из двадцати). В школе меня учили всегда прикладывать их к письмам, которые пишешь незнакомым людям; моя нынешняя почта свидетельствует, что сегодня большинство преподавателей не считают нужным преподавать подобную любезность, поскольку многие письма начинаются так: «Дорогой м-р Хайнлайн, Наш английский класс пишет своему любимому автору…», но при этом очень немногие прилагают конверт для ответного письма, хотя задают вопросы, бесконечные вопросы и просят ответить – обычно в крайне сжатые сроки.

В том отрывке, который Вы мне прислали, м-р Уайлдер пишет: «Я тем самым официально извещаю школьников Америки… что я намерен выбрасывать все их письма…» Я пока не собираюсь заходить так далеко, но всё же, Лертон, сейчас я игнорирую все просьбы прислать фотографию или ещё что-нибудь, все письма, для ответа на которые мне требуется подняться со стула или на которые нужно отвечать не открыткой, а письмом в конверте, если указанный конверт не был предоставлен просителем.

Несомненно, это означает для меня потерю определённого количества очков у публики. Зато существенно увеличит моё рабочее время, которое я потрачу на оплачиваемые рукописи, и поможет раз и навсегда решить эту проблему. В дополнение к программе по чрезвычайному сокращению переписки с поклонниками я решил вообще не делать ничего, что мне не хочется делать. Больше никаких публичных выступлений, даже для библиотекарей. Больше никаких интервью для школьников – кроме как по телефону. Больше никаких выступлений на «Библиотечной неделе». Больше никаких перерывов в работе (пишу я или замешиваю цементный раствор), чтобы привечать незнакомцев, которые «просто случайно проезжали через город и всегда хотели с Вами встретиться», – только если это мне подходит, и они сумели показаться достаточно интересными, чтобы оправдать затраченное на них время. Больше не буду возиться с присланными мне по почте книгами, которые я не заказывал и не хотел читать, – и в том числе с книгами, которые присылает «Putnam» и его дочерние компании, поскольку отдел продвижения, похоже, считает, что любой изданный в «Putnam» автор обязан по первому требованию выступать в качестве бесплатного рецензента и по свистку выдавать благожелательные отзывы на что угодно. (Они выпускают много хороших книг, но никогда мне их не присылают; вместо этого от них приходит всякое говно, которое вообще не должно было попадать в печать.)

Больше никаких благодарностей за присланные мне фэнзины – для большинства из них это просто повод поклянчить бесплатную рукопись.

Короче говоря, больше никаких дел, если они мне ни к чёрту не сдались и не привносят в мою жизнь никакого удовольствия. Долгие годы незнакомцы всё больше и больше пожирали моё время. Дошло до того, что если дать им волю, всё моё рабочее время будет впустую потрачено на нужды посторонних людей. Так что я вынужден принимать строгие меры – и если это сделает меня грубым сукиным сыном, пусть. На сегодня мой остаточный жизненный ресурс – лет семнадцать, и будь я проклят, если я потрачу эти годы, тысячу раз отвечая на дурацкие вопросы, типа: «Где Вы берёте свои идеи?» и «Почему Вы начали писать научную фантастику?». Настоящим заявляю, что автор не несёт никакой ответственности перед публикой… кроме ответственности писать свои истории так, как он считает нужным.

Если я смогу придерживаться этих правил, я ещё многое смогу написать и сделаю ещё много более здоровой работы с киркой, лопатой и мастерком – и разумное сочетание этих двух дел поможет мне чуточку протянуть этот остаток жизни. И я не позволю, чтобы оставшиеся годы у меня оттяпали и растратили на пустяки тысячи безликих незнакомцев, которые, похоже, чувствуют себя вправе требовать этого от любого полуобщественного деятеля.

10 июля 1967: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

При сём прилагается любопытное письмо от преподавателя, *** из У. штата Орегон. Я собирался сказать ему, что я не могу ему запретить, но не собираюсь смотреть результат – а потом решил, что лучше показать это Вам и получить Ваш совет и/или вето. Если м-р *** сделает эту адаптацию, как он предлагает, «чисто для собственного удовольствия», я подозреваю, что затем он влюбится в плоды своих трудов и не сможет спокойно спать, пока не запустит их в производство. А это может поставить нас в затруднительное положение. Лертон, хотя «Зелёные холмы» – короткая вещь, я не исключаю возможности, что когда-нибудь из неё сделают музыкальный кинофильм. Поэтому я не решаюсь разрешать что-либо, что могло бы потом замутить вопрос с правами на КФ или театральную постановку. Что мне ему сказать? Или Вы сами предпочтёте написать ему? (Я не настаиваю и не пытаюсь спихнуть это на Вас. Но мне в самом деле нужен Ваш совет.)