Павел Сурков - Высоцкий: вне времени и пространства

Спиридон

Полномочный посол Генерального содружества

Гигантских древних головоногих».

Согласитесь, невероятное совпадение двух текстов! Случайное ли — вот вопрос. На мой взгляд, случайность здесь практически исключена — Стругацкий и Высоцкий, конечно же, могли вести беседы об актуальных научных событиях (оба, повторюсь, интересовались последними научными достижениями) — и это не могло не отразиться на творчестве. И этот замечательный парафраз двух бесспорно острых произведений как Высоцкого, так и братьев Стругацких не может не поражать и не радовать всех поклонников их творчества.

Такое переплетение талантов, своеобразное «перекрестное опыление» — неизбежно подводит нас к еще одной очень важной теме, которой так или иначе пронизано все творчество Владимира Высоцкого.

Это будет очень эмоциональная главка — и, наверное, самая страстная во всей книжке: потому что взаимоотношения Высоцкого с его современниками — «официальными поэтами» — отдельная, не самая радужная страница его биографии.

Самого Высоцкого, как мы помним, «прорвало» в 1979 году, когда в стихотворении «Мой черный человек в костюме сером» он написал прямо и без обиняков:

Животрепещущий вопрос: а как, в самом деле, можно жить и дружить, будучи поэтом, с человеком, который вмещает в себя столь мощный и невероятно яркий поэтический дар? Можно ли не завидовать? Стоит ли помогать? И если стоит — то как? Как менялось отношение поэтов-современников к Высоцкому — как до его смерти, так и после? И нет ли ощущения того, что в поэтических кругах имела место откровенная зависть к таланту, к самородку, и желание удержать его подальше от официального признания — то есть фактически от «кормушки» Союза писателей.

Многие из тех, о ком я буду говорить в этой главке, уже встретились с Высоцким в лучшем из миров, а de mortuis aut bene, aut nihil — о мертвых или хорошо, или ничего. Но «ничего» не получится, а «хорошо» — может тоже не получиться.

Ряд писателей и поэтов, окружавших Высоцкого, друживших с ним, порой просто не понимали, какого масштаба талант находится с ними в одном пространстве. Впервые особенно ярко это оказалось видно, когда на телеэкраны вышел уже упомянутый фильм Эльдара Рязанова «Четыре вечера с Владимиром Высоцким», где было предоставлено слово и коллегам по театру, и, как сегодня сказали бы, иным «селебритиз» — деятелям культуры и искусства, в том числе — писателям и поэтам. И вот тут многое стало на свои места.

Надо отдать должное: многие из интервьюируемых Рязановым людей были честны и предельно откровенны, не боясь показаться «хорошенькими», — и честно высказывали все, что думали о творчестве Высоцкого в разный период своей жизни. Например, Эдуард Володарский, с которым Высоцкий был дружен, делил дачу и работал совместно над сценарием «Венские каникулы» (или «Каникулы после войны»), о четырех военнопленных, которые бегут из концентрационного лагеря (планировалось, что их сыграют Вахтанг Кикабидзе, Даниэль Ольбрыхский, Жерар Депардье и сам Высоцкий [27] Сегодня, когда пишутся эти строки (весна 2018 г.), предполагается, что сценарий может быть экранизирован режиссером Федором Бондарчуком – во всяком случае, об этом публично сообщил продюсер Александр Роднянский. – Прим. авт. ), — он оказался предельно корректен и беспощаден по отношению к самому себе: «Честно говоря, я тогда не очень понимал, что это крупный поэт. Мне безумно нравились его песни. В них открывался мир, который вроде бы я видел и знал. Но в то же время его успевал увидеть Володя и сказать о нем очень емко…» . И там же добавлял: «Всю жизнь он мечтал напечататься. Вот как ребенок… Ему поклонники — это было лет за семь до его смерти — сделали такой двухтомник. Сами переплели. Так что Вознесенский после эти стихи носил по редакциям наших журналов, и ни один журнал не взял ни одного стихотворения…» [28] Цит. по: Рязанов Э. Четыре вечера с Владимиром Высоцким. М., 1989. С. 211. .

Некоторые прижизненные «миньоны» Высоцкого

(фото автора)

Сегодня, с высоты прошедших лет и понимания того, сколь много значило и для современников, и для сегодняшних читателей и слушателей творчество Высоцкого, куда удобней придерживаться мнения о том, что в «те далекие годы» именно кто-то из близких друзей разглядел «талант Володи», дал ему перспективные советы — и вот, пожалуйте, в результате огранился самородок!

Как ни тяжело это признать, наименее выгодно в свете поддержки «друга Володи» выставился Евгений Евтушенко. Зрителей вышеупомянутой программы шокировало его откровение: «Если говорить о Высоцком в целом, то я, может быть, несколько огорчу его таких слепых, фанатических поклонников. Но скажу правду, то, что я действительно думаю о нем.

Мне кажется, что Высоцкий не был ни великим актером, ни великим поэтом, ни великим музыкантом, автором музыки к своим стихам. Я считаю, что Окуджава, например, гораздо сильнее по мелодиям. А у Высоцкого отсутствие четкой мелодии искупается нервной, иногда судорожной концентрированностью, эмоциональностью.

Высоцкий был человеком великого русского характера» [29] Цит. по: Рязанов Э. Четыре вечера с Владимиром Высоцким. М., 1989. С. 223. .

Тут, конечно, важен контекст: когда это говорится — и почему именно так. Похвалить Окуджаву — это естественно: Окуджава в тот момент жив — а ругать или хаять живых, нет, осторожный Евтушенко не таков! А защититься от нападок — почему ты, человек, вхожий во все властные инстанции, не помог Высоцкому хотя бы с одной, крохотной прижизненной публикацией? — так вот же: я считал, что Высоцкий не поэт, не музыкант, не актер, а — великий русский характер.

При этом что касается характера самого Евтушенко, то, думаю, ни для кого не секрет, что некоторое внутреннее фрондерство было у него в крови — страсть к ярким, афористичным высказываниям, стремление откровенно радикально высказываться по тому или иному спорному вопросу. Вспоминает Николай Володько: «В 60-х годах мы видели кумиров практически во всех знаменитых тогда молодых поэтах. В середине шестидесятых всех затмил Евтушенко. Я посещал все без исключения поэтические вечера. Ничего интереснее не было. Евтушенко в тот период смотрелся американизированным. Это, как я сейчас понимаю, выглядело карикатурно, но тогда производило сильное впечатление. Например, сидит на сцене как бы литературное Политбюро, и вдруг находящийся среди этих людей Евтушенко в каких-нибудь мокасинах, в красных носках — немыслимый по тем временам жест — закидывает ноги на стол. Эдакий вызов. Такое он любил и умел делать. И вот я обратился с вопросом: „Как вы относитесь к творчеству поэта Высоцкого“. Он ответил: „Я такого поэта не знаю“» [30] Цит. по: Андреев Н. Жизнь Высоцкого. М., 2015. С. 486. .