Билл Клинтон - Моя жизнь

Двадцать третье декабря стало судьбоносным днем для ближневосточного мирного процесса. После того как стороны несколько дней вели переговоры на военно-воздушной базе Боллинг, мне и моей команде стало ясно, что, если мы не сможем сузить круг обсуждаемых проблем и сразу добиться значительных компромиссов, достичь соглашения так и не удастся. Арафат боялся критики со стороны лидеров арабских стран, а Барак начал проигрывать Шарону, поэтому я пригласил палестинцев и израильтян в Белый дом, в зал заседаний кабинета, где прочитал им мои «параметры» продолжения переговоров. Эти условия были разработаны в результате широких неофициальных консультаций с каждой из сторон после завершения переговоров в Кэмп-Дэвиде. Если участники примут их в течение четырех дней, мы продолжим переговоры, если нет — они закончатся.

Я читал «параметры» медленно, чтобы обе стороны успевали делать заметки. По проблеме территории я предложил Израилю передать палестинцам от 94 до 96 процентов Западного берега, а также компенсировать от 1 до 3 процентов территорий, которые не передавались палестинцам. Районы, которые останутся под контролем Израиля, будут включать 80 процентов поселений. По проблеме безопасности я сказал, что израильские войска должны быть выведены в течение трех лет и постепенно заменены международными миротворческими силами. Кроме того, небольшой израильский контингент останется в долине реки Иордан еще на три года, но под контролем международных сил. Израильтяне также сохранят свою радиолокационную станцию раннего обнаружения на Западном берегу, но на ней будет присутствовать палестинский представитель. В случае «неминуемой и доказуемой угрозы безопасности Израиля» будут предусмотрены возможности быстрого ввода израильских войск на Западный берег.

Новое палестинское государство будет «демилитаризованным», но обладать внушительными силами безопасности, суверенитетом над воздушным пространством, но с учетом оперативных нужд Израиля и его потребности в тренировочных полетах, а безопасность его границ и сдерживание потенциальных агрессоров обеспечат международные силы.

По проблеме Иерусалима я рекомендовал, чтобы арабские районы отошли палестинскому государству, а еврейские — Израилю; палестинцы должны получить суверенитет над Храмовой горой (Харамом), а израильтяне — над Западной стеной Иерусалима и «священным местом», частью которой она является. Все раскопки около стены или под горой должны быть запрещены, если только на них не получено обоюдного согласия.

По проблеме беженцев я сказал, что новое палестинское государство должно стать родиной для людей, покинувших страну во время войны 1948 года и позже, что не исключало возможности применения к некоторым из них израильских законов и постановлений. Приоритет при возвращении должен отдаваться беженцам, живущим на территории Ливана. Я рекомендовал оказать беженцам международную помощь, выплатив им компенсацию и помогая строить жилье в новом палестинском государстве, в районах, которые будут ему переданы, в тех странах, где они сейчас проживают, или в Израиле. Обе стороны должны согласиться с тем, что это решение соответствует резолюции Совета Безопасности ООН № 194.

Наконец, в соглашении должно быть четко заявлено о прекращении конфликта и всех форм насилия. Я предложил принять новую резолюцию Совета Безопасности ООН, в которой утверждалось бы, что это соглашение в совокупности с освобождением заключенных-палестинцев будет соответствовать требованиям резолюций № 242 и № 338.

Я сказал, что оглашенные параметры не подлежат обсуждению. Это лучшее, что я мог сделать, и хотел бы, чтобы стороны вели переговоры об окончательном статусе Палестины в рамках предложенных условий. После моего ухода Деннис Росс и другие члены нашей команды остались, чтобы давать разъяснения, но при этом отказались обсуждать любые жалобы и претензии. Я знал, что наш план был сложен для обеих сторон, но уже давно пришло время или решить проблему, или отказаться от попыток ее решения. Палестинцам предстояло отказаться от абсолютного и безусловного права на возвращение; они всегда подозревали, что так будет, но не хотели этого признавать. Израильтяне были обязаны отдать Восточный Иерусалим и часть Старого города, но палестинцы обязались сохранить их религиозные и культурные святыни; уже на протяжении нескольких лет было очевидно, что для заключения мира они должны это сделать. Израильтянам также предстояло в виде компенсации вернуть несколько больше земель на Западном берегу и участков территории, чем предлагал Барак в качестве своей последней уступки, но они многое и сохраняли — по крайней мере 80 процентов своих поселений. Им также предоставлялась возможность официально завершить конфликт. Это была трудная сделка, но я считал, что, если они хотели мира, предложение включало справедливые условия для обеих сторон.

Арафат немедленно попытался уклониться, попросив «разъяснений». Но «параметры» были ясны: мы или будем вести переговоры на этой основе, или нет. Как всегда, он пытался тянуть время. Я позвонил Мубараку и прочитал ему условия. Он назвал их «историческими» и сказал, что сумеет убедить Арафата принять их.

Двадцать седьмого декабря кабинет Барака согласился с «параметрами» с рядом оговорок, которые не выходили за пределы предложенных условий и, таким образом, могли стать предметом переговоров. Это решение действительно было историческим: израильское правительство заявило, что ради достижения мира оно дает согласие на создание палестинского государства, которое займет примерно 97 процентов Западного берега с учетом компенсированных территорий и всю Газу, где у израильтян тоже имелись поселения. Теперь «мяч» был на стороне Арафата.

Я каждый день звонил лидерам арабских государств и просил их убедить его сказать «да». Они все были под впечатлением уступок Израиля и говорили мне, что, по их мнению, Арафат должен принять условия сделки. Я так и не узнал, что они ему сказали, хотя потом посол Саудовской Аравии принц Бандар признался мне, что у него и у наследного принца Абдуллы создалось четкое впечатление: Арафат собирался принять «параметры».

Двадцать девятого декабря Деннис Росс встретился с Абу-Алой, которого мы все уважали, чтобы убедиться, что Арафат понимает возможные последствия отказа. Мне предстояло вскоре сложить с себя президентские полномочия. Росс тоже должен был уйти. Барак на предстоящих выборах проиграет Шарону, а Буш вряд ли решит продолжать мирный процесс после того, как я вложил в него так много сил и потерпел неудачу.

Я все еще не верил, что Арафат может совершить такую грандиозную ошибку. Днем раньше я объявил, что не поеду в Северную Корею для подписания соглашения о запрете производства ракет дальнего действия, так как уверен в том, что это сделает новая администрация, для которой мы уже все подготовили. Мне было очень жаль отказываться от того, чтобы самому завершить эти усилия. Мы уже сумели остановить производство Северной Кореей плутония и реализацию ее программы ракетных испытаний, а также отказались обсуждать с северокорейцами другие вопросы без участия Южной Кореи, подготовив условия для «солнечной политики» Ким Дэ Чжуна. Смелый курс Кима на налаживание взаимопонимания с северокорейцами давал больше надежды на примирение, чем когда-либо после окончания войны в Корее, и он только что был награжден за это Нобелевской премией мира. Мадлен Олбрайт предстояло отправиться в поездку в Северную Корею, и она была убеждена, что, если бы я присоединился к нашей делегации, мы бы заключили соглашение по баллистическим ракетам. Хотя мне очень хотелось сделать следующий шаг, я не мог рисковать и лететь на другой конец света, когда мы были так близки к заключению мира на Ближнем Востоке, особенно после того как Арафат уверил меня, что он всей душой стремится заключить соглашение, и заклинал не уезжать.