Билл Клинтон - Моя жизнь

После возвращения домой и посещения могилы папы я наконец-то позволил себе отдохнуть по-настоящему. В газете обо мне была опубликована хвалебная заметка, вернее целая редакционная статья. Я выступал в местном клубе, развлекался с друзьями и наслаждался потоком поздравительных писем и звонков. Рождество было веселым, но не лишенным горького привкуса: впервые после рождения брата мы встречали его втроем.

В Джорджтауне меня ожидало еще одно печальное известие. 17 января скончалась моя бабушка. Несколько лет назад, когда у нее случился второй удар, она попросила отправить ее в родной город Хоуп, в дом престарелых, где когда-то была больница имени Джулии Честер. Там ее поместили в ту же комнату, в которой лежала моя мама, когда я родился. Ее смерть, как и смерть отца, вызывала в душе моей матери противоречивые чувства. Бабушка была с ней очень строга. Возможно, она ревновала к ней дедушку, который слишком любил своего единственного ребенка, и часто срывалась на дочери. Бабушкины приступы раздражения стали более редкими после смерти деда, когда она стала работать сиделкой у одной приятной дамы, которая брала ее в поездки в Висконсин и Аризону и в какой-то мере удовлетворяла ее стремление вырваться из привычной, предсказуемой жизни. Бабушка прекрасно относилась ко мне в первые четыре года моей жизни, когда учила меня читать и считать, убирать за собой посуду и мыть руки. После нашего переезда в Хот-Спрингс каждый раз, когда я заканчивал учебный год с отличием, она высылала мне пять долларов. Даже когда мне исполнился двадцать один год, бабушка не переставала интересоваться, «есть ли у ребенка чистый носовой платок». Жаль, что она не понимала себя до конца и не могла лучше заботиться о себе и своей семье. Однако бабушка по-настоящему любила меня и делала все, что могла, чтобы я удачно начал свой жизненный путь.

Думаю, начало моей карьеры было вполне успешным, но то, что произошло дальше, стало для меня полной неожиданностью. 1968 год оказался одним из самых бурных в американской истории. Линдон Джонсон вступил в него с намерением и дальше проводить свой курс во Вьетнаме, продолжать наступление на безработицу, бедность и голод с помощью своей программы «Великое общество», а также добиваться переизбрания на второй срок. Однако страна предпочла другой путь. Хотя мне не был чужд дух времени, я не принимал современного стиля и радикальной риторики. Я коротко стригся, не пил, а некоторые течения в музыке считал слишком шумными и грубыми. У меня не было ненависти к Линдону Джонсону, я просто хотел прекращения войны и опасался, что столкновение культур будет подрывать, а не двигать вперед общее дело. В ответ на молодежные протесты и «контркультуру» республиканцы и многие демократы из рабочей среды качнулись вправо и стали более внимательно прислушиваться к консерваторам вроде вернувшегося на политическую сцену Ричарда Никсона и нового губернатора Калифорнии Рональда Рейгана, во времена Франклина Рузвельта состоявшего в демократической партии.

Демократы также постепенно отворачивались от Джонсона. Представитель правого крыла демократов губернатор Джордж Уоллес заявил о намерении баллотироваться на пост президента в качестве независимого кандидата. Слева молодые активисты вроде Алларда Лоуэнштейна призывали выступавших против войны демократов не допустить победы президента Джонсона на партийных выборах. Вначале их выбор пал на сенатора Роберта Кеннеди, который требовал урегулирования вьетнамской проблемы путем переговоров, но тот отказался выставлять свою кандидатуру, опасаясь, что на фоне его широко известной неприязни к президенту его участие в президентской гонке покажется местью, а не принципиальным шагом. Джордж Макговерн, сенатор от Южной Дакоты, которому предстояли перевыборы в его консервативном штате, также предпочел отказаться. Согласие дал лишь Джин Маккарти, сенатор от штата Миннесота. Претендуя в партии на роль наследника интеллектуального либерализма Эдлая Стивенсона, Маккарти из кожи вон лез, чтобы выглядеть лишенным каких-либо амбиций, почти святым. Однако у него все же хватило духу сразиться с Джонсоном, и к концу года он стал его единственным конкурентом, на которого могли поставить противники войны. В январе Маккарти объявил, что начнет борьбу за голоса избирателей, участвуя в первичных выборах в штате Нью-Хэмпшир.

В феврале во Вьетнаме произошли два события, которые способствовали дальнейшей активизации антивоенного движения. Первым стал расстрел начальником национальной полиции Южного Вьетнама генералом Лоуном вьетнамца, предположительно вьетконговца. Лоун убил его средь бела дня выстрелом в голову на одной из улиц Сайгона. Убийство было запечатлено на пленке выдающимся фотографом Эдди Адамсом, и этот снимок заставил еще больше американцев задаться вопросом, чем наши союзники лучше врагов, безусловно отличавшихся жестокостью.

Другим, гораздо более значительным событием, стало «Наступление Тет», или «Новогоднее наступление», названное так из-за того, что его начало пришлось на вьетнамский Новый год — Тет. Войска Северного Вьетнама и Вьетконга предприняли хорошо организованное наступление на позиции американцев по всему Южному Вьетнаму, включая такие укрепленные цитадели, как Сайгон, где было обстреляно даже посольство США. Атаки были отбиты, и силы Северного Вьетнама и вьетконговцы понесли большие потери, что позволило президенту Джонсону и нашим военным заявить о победе, однако в действительности «Наступление Тет» стало серьезным психологическим и политическим поражением Америки. Вся страна, следившая за нашей первой «телевизионной войной», увидела, что американские солдаты не чувствуют себя в безопасности даже на подконтрольных им территориях. Все больше и больше американцев спрашивали себя, способны ли мы победить в войне, которую не могут выиграть сами южные вьетнамцы, и стоит ли нам посылать туда все новых солдат, если очевидным ответом на первый вопрос является «нет».

На внутреннем фронте лидер сенатского большинства Майк Мэнсфилд призывал к прекращению бомбардировок. Роберт Макнамара, министр обороны в администрации Джонсона, вместе со своим первым советником Кларком Клиффордом и бывшим госсекретарем Дином Ачесоном говорили президенту, что настало время «пересмотреть» проводимую им политику эскалации. Однако Дин Раск продолжал поддерживать этот курс, и военные затребовали дополнительный 200-тысячный воинский контингент для его осуществления. По всей стране прокатилась волна расовых столкновений, часто весьма ожесточенных. Ричард Никсон и Джордж Уоллес официально объявили себя кандидатами на пост президента. В Нью-Хэмпшире набирала силу кампания Маккарти, поддерживаемая сотнями настроенных против войны студентов, которые прибывали в штат с намерением достучаться до каждого. Те, кто не хотел стричь волосы и бриться, выполняли технические функции в его штабе, рассылая агитационные письма. Тем временем Бобби Кеннеди продолжал раздумывать над тем, стоит ли ему включаться в предвыборную гонку.